как страх в России стал главным экономическим фактором
Маргарита Лютова
Деньги. Прямая линия Cмотреть полную версию
Страх и тревога — главные ощущения от новостных сообщений в последние дни. Сейчас это, конечно же, страх войны, но, если задуматься, разве жизнь в страхе для огромного количества людей в России началась только недавно, с первыми сообщениями о стягивании войск к границе с Украиной? В России страх давно стал не только политическим, но и важным экономическим фактором
Сейчас страх стал острым и четко сформулированным: лишь бы не было войны. Но разве мало было страхов и до этого? Можно вспомнить данные декабрьского опроса «Левада-центра»* о страхах россиян. После болезни детей и мировой войны самый распространенный страх — произвол властей. От отравления политика Алексея Навального до произвольных арестов и обысков — за пост, за твит, за не тот символ на аватарке, за фото не на том фоне, ярлыки «иноагента», экстремиста, террориста и так далее, и так далее.
Есть и категории людей, у которых другие представления о произволе: принудительная вакцинация и цифровой концлагерь с QR-кодами. Никуда не деться от страхов бытовых — страх столкнуться с худшими проявлениями оптимизированного здравоохранения или лишиться дохода и встретиться с российской системой социального обеспечения. Страх у российского государства найдется для каждого, министры, губернаторы и члены списка Forbes, сидящие в СИЗО и тюрьмах или находящиеся с условным сроком — напоминание их коллегам на свободе.
Всеобщий страх может быть выгоден с точки зрения удержания власти, но это к политической науке. А вот для экономики страх губителен. Нет, конечно, никакого коллапса от него не будет. Он как ржавчина на какой-нибудь большой металлической конструкции — завтра от нее она не рухнет, но будет все слабее и слабее.
Страх несовместим с развитием. Коротко говоря, российская экономика не рухнет, но жить мы с вами будем хуже. Как это работает?
Давайте начнем, что называется, с больших квадратов.
С пресловутых инвестиций, причем не спекулятивных для быстрой выгоды, а прямых, вдолгую. Проще говоря, открытии новых компаний с новыми рабочими местами, высокой производительностью и хорошими зарплатами. Ни одна успешная экономика в мире не справилась с задачей развития в одиночку, то есть без тех самых иностранных инвестиций. Но инвесторы в долгую не любят риски, неопределенность — не любят жить в страхе (смотри дело Майкла Калви). Тут можно было бы показать печальную статистику притока прямых инвестиций, но в этом нет никакого смысла.
Бывший главный экономист Всемирного банка по России Апурва Санги: «Прямые иностранные инвестиции в российскую экономику не очень прямые и не очень иностранные, потому что значительная доля этих инвестиций – российские инвестиции, маскирующиеся под иностранные, или просто реинвестирование. На самом деле, реальные ПИИ за вычетом реинвестирования по ряду оценок составляли всего около 0,2% ВВП на протяжении последних трех лет. На уровне погрешности.
И это господин Санги говорит о сравнительно благополучной трехлетке с 2017-го по 2019-й. Короче говоря, прямые инвестиции не притекают. Это значит, что в России не открываются филиалы иностранных компаний, которые могли бы быть очень неплохими местами работы. А многие из тех иностранцев, кто когда-то все-таки привел бизнес в Россию, потихоньку уходят — от концерна Ford до ритейлера Billa.
С бизнесом все ясно, но ведь страх разъедает жизнь и на индивидуальном уровне, и я сейчас не только и не столько о психологии и вреде стресса. Как можно строить планы на жизнь, если непонятно, чего ждать от своей страны даже в самое ближайшее время? Как планировать свою жизнь, брать ипотечный кредит, получать дополнительное образование, чтобы устроиться на работу получше, открывать свое дело? Это все вообще-то и есть экономическое развитие, оно начинается на личном уровне. А если экономического развития нет, то жизнь, конечно, не кончается, просто она будет похуже.
И вот тут есть важнейший конфликт, несоответствие. Повторюсь. Российская экономика в целом, на макро, то есть государственном уровне может существовать в таком режиме долго и стабильно. Низкий госдолг, большие резервы, поступления от нефтегазового экспорта. А вот люди в России будут жить все хуже и хуже. Точно также работают и с санкциями или даже их угрозами, которые мы слышим сейчас то и дело, и они уже сами по себе работают как санкции. Экономику они не разрушат, а по людям ударят — это общий вывод российских экономистов. Вот, например, что пишет Константин Сонин, профессор Чикагского университета и Высшей школы экономики: «
В этом посте Сонин комментирует очередной российский дипломатический перл. «Извините за язык — но мы срали на санкции Запада» — вы наверняка слышали высказывание посла России в Швеции Виктора Татаринцева о санкциях в интервью местному изданию.
Сонин, конечно же, критикует, Татаринцева, но мне кажется, российский посол, скорее всего, сам того не осознавая, четко выразил генеральную линию российской экономической политики не только в отношении санкций. Санкции бьют не столько по макроэкономике, а в первую очередь по благополучию людей в России, а на это, извините за язык, мы не обращаем внимания. Подставьте иное. Постоянное запугивание людей репрессиями бьет не столько по макроэкономике, а в первую очередь по благополучию людей в России. А на это, извините за язык…
Страху и запугиванию сложно, если не невозможно не поддаваться, в наших силах разве что постараться его не множить, например больше прислушиваться не к тем, кто грозит апокалипсисом завтра или уже сегодня, а помогает объяснять пугающую действительность.
Давайте этим и займемся.
*«Левада-центр» внесен в реестр НКО-«иноагентов»
Вы отписалисьВаш лист ожидания
«Это как похороны». Россияне – о своем бегстве из страны
Социолог Любовь Борусяк провела собственное исследование новой волны эмиграции из России. Первый его этап прошел в апреле, второй – в сентябре. Как выяснилось, за эти полгода в этой среде произошли серьезные изменения.
Любовь Борусяк изучает проблему миграции уже не первый год. Еще в 2018 году она провела исследование, посвященное эмиграции высокоинтеллектуальной молодежи. Тогда о своей жизни и самоощущении ей рассказывали выпускники лучших российских вузов, уезжавшие на Запад учиться или работать в международных компаниях. Резкий всплеск эмиграционных настроений, произошедший после 24 февраля 2022 года, в корне изменил ситуацию.
Смотри также
«Утечка» данных о помощи США Украине.
Хроника войны– До этого момента Россия относилась к странам с очень средним уровнем отъездов, – рассказывает Любовь Борусяк, – точное число уезжающих неизвестно, но за все постсоветское время из страны, по наиболее реалистичным оценкам, уехали примерно три миллиона человек. По сравнению со многими соседними странами из России уезжало довольно мало людей. В 2018 году я посмотрела динамику числа поданных в разных странах заявок на лотерею, победители которой могли получить грин-карту США. Оказалось, что из России в год подавали на эту визу примерно столько же людей, сколько из Молдовы; если сравнить абсолютную численность населения двух стран, то это просто несопоставимо! Из России уезжало намного меньше людей, чем из Украины или Узбекистана – это были лидеры по эмиграционной активности. Поэтому, когда в феврале этого года начался такой мощный взлет числа отъездов, меня это заинтересовало.
До «спецоперации» из России уезжало намного меньше людей, чем из Украины или Узбекистана
Конечно, точное число уехавших мы не узнаем никогда: такой статистики нет.
Из моих респондентов этого не ожидал никто, мобилизация для всех была большим потрясением. За эти полгода уже сформировались некоторое понимание ситуации и того, как будут развиваться события.
Ситуация менялась очень слабо, была довольно стабильной, казалось, что так может продолжаться долго, но, как мы знаем, этого не произошло. Сейчас ситуация даже более турбулентная, чем после начала военных действий. Тогда все-таки люди в основном боялись опасностей скорее гипотетических: может быть, закроют границы, может быть, начнется мобилизация, и людей, уезжавших от конкретной опасности, было немного. Сейчас люди боятся уже не гипотетической, а совершенно реальной опасности. И это совершенно другая ситуация отъезда.
Смотри также
Токаев спасает россиян от Путина
– Какие главные отличия выявила вторая волна исследования: что, собственно, изменилось за полгода?
– Существенно снизилась напряженность. Те страхи, которые были характерны для марта, к сентябрю очень ослабли. Закрытия границ уже почти никто не боялся, скорее расстраивались из-за того, что Европа закрывает эти границы. Страх мобилизации оставался, но гораздо менее выраженный. Казалось, что раз это не произошло в течение семи месяцев, то, скорее всего, уже не произойдет.
Поэтому за лето многие мои респонденты побывали в Москве: можно выехать, въехать, тебя впустят и выпустят. Кому-то надо было оформить документы, взять какие-то вещи, кто-то сдавал или продавал квартиру. Были и те, кто приезжал на день рождения мамы, например.
Более того, часть респондентов за это время вернулась в Россию, правда, никто из них не думал, что возвращается навсегда. Кто-то рассказывал, что съездили, пару месяцев пожили, например, в Грузии, поняли, как устроена там жизнь, и вернулись на какое-то время, чтобы потом снова поехать, но уже более подготовленными. Одна респондентка рассказывала, что они с мужем решили завести ребенка, и в России у нее будет декретный отпуск, какие-то выплаты. Кроме того, мужу предложили хорошую работу в Москве, и ей было жалко лишать его такой возможности. При этом они съездили в Турцию и на всякий случай получили там вид на жительство. Ощущение, что все равно приехали на время и, скорее всего, снова уедут, было более-менее у всех.
С объявлением в России мобилизации началась новая, совершенно другая эмиграционная волна
После огромного весеннего взлета активность отъездов сократилась, зато увеличилась активность переездов.
Люди, особенно в начале, уезжали туда, куда было легче всего выехать. За время ковида у многих закончились европейские визы, у некоторых – загранпаспорта, поэтому поехали в те страны, которые раньше вообще не рассматривали как места, где они хотели бы жить. Большинство образованной публики все-таки ориентировано на Европу, а не на такие замечательные страны, как Казахстан, Узбекистан или Армения.
Были люди, настроенные оставаться там, где они оказались волею судеб. Кто-то за эти полгода получил ВНЖ, кто-то нашел работу, люди начали создавать бизнесы, но очень многие продолжали сидеть на чемоданах или уже взяли их в руки, смогли получить европейские визы и переехали. Состав стран, представленный во второй волне исследования, существенно изменился. Многие страны, конечно, остались (в том числе Армения, Грузия, Турция, Израиль). Но при этом сильно расширилась европейская география, и появились первые респонденты, которые уже сумели получить визу и поехали работать в США.
Довольно много народа поехало в Лондон. Когда я спрашивала, где бы вы хотели жить в Европе, мои респонденты чаще всего называли именно Лондон. Люди поехали в Германию, довольно многие – в Португалию. В Сербию и Черногорию многие уехали еще весной, а сейчас таких стало гораздо больше.
– Какие впечатления у людей от тех стран, в которых они оказались? Чем они довольны, чем недовольны?
Те страхи, которые были характерны для марта, к сентябрю очень ослабли, закрытия границ уже почти никто не боялся
– Практически все люди, куда бы они ни приехали, довольны отношением к себе со стороны местного населения. Представьте: вы неожиданно оказываетесь в какой-то стране, при этом постоянно читаете о том, что весь мир ненавидит приехавших из страны-агрессора: конечно, у людей были большие опасения, что к ним будут плохо относиться. Здесь вообще особая ситуация, ведь много народа поехало в те страны, которые раньше были, наоборот, источником мигрантов для России, и вдруг наши люди оказались в той ситуации, в которой раньше находились в России приезжие из Армении, Казахстана, Узбекистана.
Это довольно сильная история! А это все-таки люди, ориентированные на Европу, разделяющие европейские ценности, многие из них бывали в европейских странах, где чувствовали себя своими.
Когда четыре года назад я изучала молодых интеллектуалов, уехавших в Штаты, Германию, Англию, Голландию, они считали, что находятся там по такому же праву, как любые другие люди, у них такое же образование, такая же система ценностей, они там свои. Сейчас ощущения, что мы «свои», все-таки намного меньше. Тем не менее почти все мои респонденты говорили, что отношение хорошее, хотя, конечно, в каждой стране своя специфика. Люди очень радовались тому, что никто не плюет им вслед и не кричит злые слова, о чем им приходилось читать в социальных сетях. Единственное – довольно трудно тем, кто оказался в странах Балтии.
В сентябре я спрашивала людей, как они относятся к тому, что ряд стран практически закрывали границы, и почти все относятся негативно, считают это несправедливым: мы такие же европейцы, нам просто не повезло родиться в стране, которая оказалась вот такой.
Это довольно сильные обиды.
Во многих странах, куда приехало значительное количество россиян, начала создаваться русская инфраструктура. Приехали русские маникюрши, парикмахеры и так далее, их передают из руки в руки, ходят к ним. Где-то стали создаваться русские или международные школы. Но большинство все равно еще находилось на чемоданах. Тех, кто уверен, что надолго приехал в страну, где он оказался на момент разговора, было меньшинство. Очень многие говорили, что не знают, где они будут через полгода. Вообще, говорили о некоем тяжелом ощущении: сильно схлопнулся горизонт планирования, ты перестал контролировать свою жизнь.
– Как называют сами себя эти люди, уехавшие из России: эмигрантами, релокантами, беженцами, как-то еще?
Практически все люди, куда бы они ни приехали, довольны отношением к себе со стороны местного населения
– Беженцами – нет, за исключением единиц. В апреле эмигрантами себя называли очень немногие: это слово кажется страшным, оно как-то фатально звучит, может быть, все-таки это кончится, может быть, мы вернемся.
.. Поэтому часто говорили, что они – именно релоканты: это звучит более нейтрально. А вот в сентябре уже многие стали называть себя эмигрантами, приняли этот статус. Когда я в 2018 году опрашивала людей, которые по своей воле уехали учиться или работать, эмигрантами практически никто себя не называл, даже экспатами – мало кто. Не было какого-то общего слова. Кто-то называл себя человеком глобального мира, кто-то – ученым, который работает в такой-то стране. Мои респонденты, молодые, успешные, рассказывали, что слово «эмиграция» вообще устарело: мы живем в глобальном мире, границы открыты, ты волен переезжать, куда хочешь. Но сейчас с изменением ситуации и ощущение тоже изменилось.
Смотри также
Латвия объявила режим ЧС на границе с Россией из-за мобилизации
– Это действительно не вполне эмиграция в том смысле, в каком это было, скажем, в советские годы: у многих есть возможность не только в любой момент вернуться, но и просто съездить на родину по делам. А каковы впечатления у тех, кто побывал в России?
– Говорят очень разное.
Для кого-то это чисто инструментальная вещь: съездил, сделал дела, вернулся, надо будет – вновь съезжу. Катастрофически тяжело тем, для кого отрыв от родной страны был мучителен: в основном это не самые молодые люди. Одна из респонденток сказала, что это как вторые похороны. Ты уехал, разорвал связь с городом, со страной, как бы похоронил свое прошлое, а потом ты возвращаешься, и все это как будто вернулось на короткий срок, но снова надо расставаться, и вторые похороны еще тяжелее. Большинство моих респондентов говорят: в Москве как было, так и есть. Город вроде бы такой же, каким был, а он не может быть таким же, потому что ситуация совершенно другая, и как относиться к тому, что все работает и в магазинах все есть: радоваться или расстраиваться? Все это вызывало тяжелые экзистенциальные переживания.
– Есть такие, кто говорит, что совсем не скучает по родным местам, вообще не хочет возвращаться в Россию?
– Есть. Но это единицы. Вот, скажем, молодой мужчина, который пожил за границей уже в нескольких странах, работает на международную IT-компанию: для него это очередное путешествие, и он не сильно скучает.
Обычно такой человек сначала рассказывает, как у него все круто и замечательно и с деньгами, и с жильем, и с работой. А потом, когда спрашиваешь: совсем оторвались и не скучаете по дому? – оказывается, что все-таки скучает. Очень тяжело рвать корни не совсем по своей воле. Одно дело – мои респонденты 2018 года, которые всегда могли приехать и повидаться с близкими, а те, кто не мог прижиться на новом месте, просто возвращались; сейчас все это гораздо более проблематично, даже несмотря на то, что, казалось бы, ситуация устаканилась. Да, она тогда, до 21 сентября, несколько устаканилась, но никуда не ушли причины, выгнавшие людей из своей страны.
– Какие основные причины своего отъезда называют люди?
Сильно схлопнулся горизонт планирования, люди перестали контролировать свою жизнь
– Первое – это релокация вместе с компаниями. Второе – страх и паника. У меня был респондент из Абу-Даби, очень серьезный ученый. Когда я его спросила, почему они с семьей так резко рванули, да еще в Эмираты, он ответил: так паника же; мне ночью позвонили друзья, сказали, что завтра закроют границы.
А кто-то уезжал, опасаясь уже конкретных репрессий. Были и те, кто уезжали, боясь ухудшения экономической, бытовой ситуации в России, хотели сохранить свой уровень и качество жизни.
– Один из самых сильных страхов новых эмигрантов уже реализовался – это объявленная 21 сентября мобилизация. Понятно, что вы еще не успели провести исследование по этому поводу. Но что вы скажете о реакции россиян, которая видна и по уличным разговорам, и по соцсетям, и по новостным лентам?
– Настроения в Москве существенно изменились. Раньше, по моим длительным наблюдениям, было ощущение, что «нас все это особенно не касается, мы живем как жили, у кого-то дела стали похуже, но, в общем, небо над головой то же, магазины, доставка, парикмахерские, вся инфраструктура работает так же, а война происходит где-то далеко». А сейчас ощущение, что это происходит уже здесь, касается нас самих. Напряженность в городе очень большая, страх велик: теперь он пришел в Москву по-настоящему.
Сегодня под впечатлением от парикмахерской, куда хожу много лет и где наблюдала в течение всего этого времени разговоры о чем угодно, кроме самого главного: о детях, внуках, семейных проблемах, о том, что растет на даче, куда в отпуск ездили. Сегодня впервые были разговоры исключительно о страхах за своих детей. Тут, конечно, скорее видна некоторая покорность: этот ужас может прийти, и что тут сделаешь? У людей такое ощущение, что ничего.
– Все та же беспомощность, отсутствие протестной реакции?
– С протестами тяжело, людям очень страшно: их очень сильно задавили.
Один из самых сильных страхов новых эмигрантов уже реализовался – это объявленная 21 сентября мобилизация
– Речь даже не о протесте с выходом на улицу, а о протесте внутреннем: мы против, мы не допустим…
– Такого я не слышала. Очень страшно, но что делать? Да, ощущение беспомощности. Пока единственная серьезная реакция, которую я вижу, – это новый мощный подъем отъездов, преимущественно мужских.
– Как может развиваться дальнейшая ситуация с эмиграцией из России, от чего она будет зависеть?
– Это зависит от многих причин. Первое – можно ли будет выехать. Второе – куда и как можно будет въехать. Пока это невозможно понять. Это во многом зависит от политики тех стран, которые готовы или не готовы принимать россиян.
Напряженность в городе очень большая, страх велик: теперь он пришел в Москву по-настоящему
– Если будут открыты границы, если какие-то страны продолжат пускать российских граждан, то этот поток, очевидно, не прекратится, пока не изменится ситуация в России?
– Отличие нынешней ситуации от прежней: она уже не будет стационарной, уже ни у кого не будет ощущения, что то, что сейчас есть, продолжится еще, скажем, полгода. Ожидания уже обмануты, и люди ждут, что дальше события обязательно будут развиваться в худшую сторону.
– То есть ситуация драматизируется, и люди в этой ситуации принимают более резкие, спонтанные решения?
– Сначала тоже принимали резкие и спонтанные.
Все это очень напоминает начало марта. Только теперь понятно, для кого самая большая угроза, а тогда это не было очевидно. Кроме того, пока не понимают, что будет происходить внутри страны. Тогда об этом еще особенно не думали, сейчас начали думать. Усилилось ощущение, что в России могут быстро развиваться и усугубляться репрессии.
– Что означают для самой России эти массовые отъезды, причем прежде всего – людей с хорошим интеллектуальным, образовательным, финансовым, профессиональным ресурсом?
– Не стоит преувеличивать масштаб: до 21 сентября он был не таким огромным, чтобы это было действительно очень заметно. Сейчас, когда началась новая волна, это может стать более заметным, увидим через некоторое время. Конечно, это уже сказалось на школьном образовании. Сейчас будет очень большое ужесточение по отношению к тому, что происходит в школах, и таких свободных школ, которые были раньше, видимо, уже не будет. Из хороших школ уже много учителей уехало, уедут и еще. Удар по школьному образованию очень существенный, особенно по столичному.
Отчасти это коснется и вузов, уже коснулось.
Не знаю, что будут делать уезжающие сейчас из России молодые парни: у них очень сложная ситуация. Одно дело, если ты айтишник и на тебя есть международный спрос, другое – если ты закончил какой-нибудь вуз по не самой востребованной профессии: где такие люди найдут квалифицированную работу? Кто-то найдет, кто-то – нет. В первой волне отъездов было стремление сохранить свой профессиональный и социальный статус. Видимо, теперь придется смириться или с тем, что статус они потеряют, или с тем, что надо что-то придумывать самим, пытаться создавать новое. В общем, это еще более сложная ситуация, чем весной.
– На какие специальности есть спрос за границей?
Очень тяжело рвать корни не совсем по своей воле
– Кроме пресловутых айтишников это консалтинг; многие говорили, что самый большой спрос на людей с руками: слесарей, водопроводчиков, маникюрш. Очень востребованными оказались хорошие учителя.
Такие есть среди моих респондентов, и они говорят, что у них куча предложений. На профессоров спрос существенно ниже.
– Что на вас произвело самое большое впечатление в процессе этого исследования?
– Как ни странно, очень запомнились разговоры о том, продавать или не продавать квартиру в России. С одной стороны, многие были уверены, что они уже очень вряд ли вернутся, и понимали, что квартиру надо продавать – и деньги пригодятся, и она уже не нужна. Но не решались, говорили: вот не могу, и все, потому что это мой дом, я столько сил в него вложил, сделал все, чтобы в нем прекрасно жить. Отрезать окончательно, отрубить эти концы – это вроде бы и нужно, и пока невозможно. Люди говорят об этом буквально со слезами. Вот этот милый дом, как символ корней и того, что ты уже точно уехал навсегда, не вернешься, – это, конечно, у многих сильное переживание.
Смотри также
За неделю число россиян, пересекших границы Евросоюза, выросло на 30%
Еще запомнилась фраза про Лондон, в котором очень хочется жить.
В какой-то момент я спросила у респондента: да что там, медом, что ли, намазано в этом Лондоне? И получила такой ответ от человека, который приехал из Мытищ: Лондон – это словно район Москвы, но не центр, а Мытищи, все мое комьюнити в нем. Вот это стремление сразу влиться в свое комьюнити очень сильно.
Еще в 2018 году, когда я разговаривала с уехавшими, все-таки большинство из тех, кто оказывался в крупных городах, в нерабочее время много общались с русскими. Сейчас тоже есть такое стремление. Один респондент раздраженно сказал: они везде создают свою маленькую Россию вместо того, чтобы интегрироваться в жизнь страны. Стремление создавать маленькую Россию, жить в своем комьюнити продолжает быть очень сильным. Конечно, это гораздо комфортнее: язык, общие воспоминания, общие ценности. Но если люди приезжают надолго, лучше все-таки пытаться интегрироваться в среду страны.
Другое дело, что большинство не надеялось остаться надолго. Был парень, который уехал в одну из стран, но у него бизнес в России.
В той стране ему не очень понравилось, и он решил на время вернуться, и бизнесом заниматься, и вообще дома лучше. Бизнес шел неплохо, все было хорошо. Тем не менее он как привез чемодан, так несколько месяцев и держал его в прихожей, чтобы помнить: он здесь не навсегда, совсем не факт, что он останется, и не позволять себе привыкнуть. Думаю, сейчас этот чемодан ему уже пригодился.
Они везде создают свою маленькую Россию вместо того, чтобы интегрироваться в жизнь страны
Вот что еще поразило. Одна из респонденток живет в Берлине с мужем и трехлетним ребенком. Они гуляют на детской площадке, и там дети восьми-десяти лет играют в войну между Россией и Украиной. Представляете?
– А что думают ваши респонденты о будущем России?
– Практически все говорили, что ничего хорошего, скорее всего, не будет. Только один респондент сказал: я надеюсь, через несколько месяцев это кончится, и я смогу вернуться.
– Стало быть, все остальные на это уже не надеются?
– Нет, не надеются.
Но при этом никто не предполагал, что через несколько дней после нашего разговора события развернутся именно таким образом.
– Каковы ваши основные выводы из этого исследования?
– Эти выводы относятся к той, еще стационарной ситуации. До начала «спецоперации» довольно значительную долю людей из той группы, которую я изучаю, не устраивало то, что происходило с внутренней и внешней политикой России, они видели, что режим ужесточается, и им это не нравилось. Но все-таки казалось, что жить можно, поэтому они не предпринимали активных действий к отъезду. Больше половины моих апрельских респондентов говорили, что не думали об отъезде, другие отмечали, что теоретически думали, но ничего не предпринимали. При этом люди ремонтировали квартиры, сажали цветы на даче, растили детей: да, жить можно, хотя живем плохо.
Потом произошел чудовищный стресс, когда все это рухнуло, и они уехали. Сначала находились в ситуации полной неопределенности, вообще не понимали, что с ними будет, как быть.
Но потом все начало как-то устаканиваться, люди начали искать, где они больше хотят жить, кто-то находил работу, а кто не находил, возвращался. Стало очевидно, что можно и в Москву съездить, и не произойдет ничего ужасного.
Лондон – это словно район Москвы, но не центр, а Мытищи, все мое комьюнити в нем
И тут раз! – новый взрыв, еще сильнее предыдущего. И это опять ломает то, что уже накоплено, сложилось, определилось, и опять наступает неопределенность, причем более тяжелая, на более высоком уровне. У тех, кто уже как-то прижился, у кого все в порядке с работой, жизнь продолжается, хотя новый стресс очень силен. А для новых все опять сначала, и им еще тяжелее. Но когда началась весенняя массовая волна эмиграции, люди приезжали в другую страну, и им приходилось очень сложно с устройством, с первичной адаптацией. А сейчас уезжающим начали массово предлагать помощь те, кто приехал раньше. Сейчас, с одной стороны, будет сложнее, потому что где-то уже слишком много эмигрантов, все перегружено, все дорожает, труднее снять жилье.
Но, с другой стороны, есть ощущение, что кто-то может помочь, и я вижу много рук помощи, люди даже готовы кого-то поселить у себя на время.
Знаете, что еще интересно? Люди очень хотят рассказывать свои истории. Им важно говорить о своей эмиграции, потому что при этом они сами начинают как-то рефлексировать то, что с ними происходит. Ведь эмиграция, тем более такая – это большой стресс, и когда ты пытаешься отрефлексировать все эти события и свои переживания, это помогает эмоционально. Многие говорили, что наш разговор для них – это психотерапия.
Россия — Уровень 4 — Не въезжать
Не въезжать в Россию из-за неспровоцированного и необоснованного нападения российских вооруженных сил на Украину , возможности преследований граждан США со стороны сотрудников службы безопасности России , Посольства ограниченная способность помогать гражданам США в России, ограничения на въезд, связанные с COVID-19 и , терроризм , ограниченные полеты в Россию и из России, а также произвольное применение местного законодательства .
гражданина США должны немедленно покинуть Россию.
Гражданам США, проживающим или путешествующим в России, следует немедленно покинуть страну. Доступны ограниченные варианты коммерческих рейсов. Также по-прежнему открыты сухопутные маршруты на автомобиле и автобусе . Если вы хотите уехать из России, вам следует как можно скорее организовать это самостоятельно. Если вы планируете остаться в России, имейте в виду, что посольство США имеет серьезные ограничения в своих возможностях по оказанию помощи гражданам США, и условия, включая варианты транспортировки, могут внезапно измениться. Граждане США, которые могут выехать из России в другую страну и нуждаются в экстренной помощи по прибытии, могут обратиться в посольство или консульство США в этой стране.
Граждане США должны иметь в виду, что некоторые кредитные и дебетовые карты могут быть отклонены в результате санкций, наложенных на российские банки. Также есть сообщения о нехватке наличных в России.
Граждане США должны составить альтернативный план доступа к деньгам и финансам, если они останутся в России.
В связи с дальнейшим вторжением России в Украину все больше авиакомпаний отменяют рейсы в Россию и из России, а многие страны закрыли свое воздушное пространство для российских авиакомпаний. Кроме того, воздушное пространство вокруг юга России ограничено, а ряд аэропортов в этом районе закрыт. Граждане США, находящиеся или планирующие поездку в районы Российской Федерации, непосредственно граничащие с Украиной, должны знать, что ситуация на границе опасна и непредсказуема.
Учитывая продолжающийся вооруженный конфликт, гражданам США настоятельно не рекомендуется путешествовать по суше из России в Украину. Кроме того, по всей России существует возможность преследования иностранцев, в том числе посредством нормативных актов, специально направленных против иностранцев. Учитывая продолжающийся вооруженный конфликт и потенциально существенное влияние на возможности международных поездок, гражданам США следует немедленно покинуть Россию, используя все еще доступные ограниченные коммерческие варианты.
Возможности правительства США по оказанию плановых или неотложных услуг гражданам США в России сильно ограничены, особенно в районах, удаленных от посольства США в Москве, из-за ограничений правительства России на поездки, количества сотрудников США и продолжающейся приостановки операций, включая консульские услуги, в консульствах США.
28 февраля Государственный департамент санкционировал добровольный выезд соответствующих членов семьи и неэкстренного персонала из посольства США в Москве.
Не ездить по адресу:
- Северный Кавказ, включая Чечню и гору Эльбрус, из-за терроризма, похищения людей, и риска гражданских беспорядков .
- Крым из-за оккупации Россией территории Украины и злоупотреблений со стороны оккупационных властей .
Сводка по стране : Граждане США, в том числе бывшие и действующие сотрудники правительства США, военные и частные лица, занимающиеся бизнесом, которые посещают или проживают в России, подвергались безосновательным допросам и угрозам со стороны российских официальных лиц и могут стать жертвами преследований , жестокое обращение и вымогательство.
Все государственные служащие США должны тщательно обдумать необходимость поездки в Россию.
Российские службы безопасности арестовывали граждан США по сфабрикованным обвинениям, отказывали им в справедливом и прозрачном обращении и выносили им приговоры в ходе тайных судебных процессов и/или без предоставления достоверных доказательств. Российские официальные лица могут необоснованно задерживать консульскую помощь США задержанным гражданам США. Российские власти произвольно применяют местные законы в отношении религиозных деятелей, граждан США, и открывают сомнительные уголовные расследования против граждан США, занимающихся религиозной деятельностью. Российские службы безопасности усиливают произвольное применение местных законов в отношении иностранных и международных организаций, которые они считают «нежелательными», а гражданам США следует избегать поездок в Россию для работы или волонтерства в неправительственных организациях. Российские власти могут не уведомлять посольство США о задержании гражданина США, а консульский доступ к задержанным может быть отклонен или серьезно задержан.
Россия вводит особые ограничения в отношении лиц с двойным гражданством США и России и может отказать в признании гражданства США лицам с двойным гражданством, включая отказ в доступе к консульской помощи США и предотвращение их выезда из России.
Право на мирные собрания и свободу выражения мнения в России не гарантируется, и граждане США должны избегать любых политических или социальных протестов.
Террористические группы, транснациональные и локальные террористические организации, а также лица, вдохновленные экстремистской идеологией, продолжают планировать возможные теракты в России. Террористы могут атаковать практически без предупреждения, нацеливаясь на туристические объекты, транспортные узлы, рынки/торговые центры, объекты местных органов власти, гостиницы, клубы, рестораны, места отправления культа, парки, крупные спортивные и культурные мероприятия, образовательные учреждения, аэропорты и другие объекты. общественные места.
Федеральное авиационное управление (ФАУ) выпустило Уведомление для воздушных миссий (НОТАМ), запрещающее выполнение полетов авиации США в районы Московского района полетной информации (РПИ), Самарского района полетной информации (РПИ) или над ними, а также над ними.
и РПИ Ростова-на-Дону (URRV) в пределах 160 морских миль от границ районов полетной информации Днепр (UKDV). Для получения дополнительной информации гражданам США следует ознакомиться с Запретами, ограничениями и уведомлениями Федерального авиационного управления .
Прочтите страницу Государственного департамента о COVID-19, прежде чем планировать какие-либо международные поездки.
Центры по контролю и профилактике заболеваний (CDC) выпустили Уведомление о состоянии здоровья при поездках в Россию уровня 4 в связи с COVID-19, указывающее на очень высокий уровень COVID-19 в стране.
Действуют ограничения на въезд граждан США в Россию. Ваш риск заражения COVID-19 и развития тяжелых симптомов может быть ниже, если вы полностью привиты вакциной, одобренной FDA. Прежде чем планировать какие-либо международные поездки, ознакомьтесь с конкретными рекомендациями CDC для полностью вакцинированных и непривитых путешественников.
Посетите страницу посольства COVID-19 для получения дополнительной информации о COVID-19 и связанных с ним ограничениях и условиях в России.
Прочтите страницу с информацией о стране.
Если вы решили поехать в Россию:
- Ознакомьтесь с информацией о том, что правительство США может и не может сделать, чтобы помочь вам в кризисной ситуации за границей.
- Разработайте план на случай непредвиденных обстоятельств, который не зависит от помощи правительства США. Просмотрите контрольный список путешественника.
- Следите за новостями в местных и международных СМИ и корректируйте свои планы на случай непредвиденных обстоятельств на основе новой информации.
- Убедитесь, что проездные документы действительны и легкодоступны.
- Посетите наш веб-сайт, посвященный поездкам в зоны повышенного риска.
- Зарегистрируйтесь в программе Smart Traveler Enrollment Program (STEP), чтобы получать оповещения и упростить поиск вас в чрезвычайной ситуации.
- Следите за новостями Государственного департамента в Facebook и Twitter.
- Ознакомьтесь с Отчетом о национальной безопасности для России.
- См. веб-страницу посольства США, посвященную COVID-19.
- Посетите веб-страницу CDC, посвященную путешествиям и COVID-19.
- Получите вакцину от COVID, чтобы облегчить ваше путешествие.
- Ознакомьтесь с требованиями к тестированию на COVID и вакцинам для всех стран, через которые вы проедете транзитом к месту назначения
Северный Кавказ (включая Чечню и гору Эльбрус) – проезд запрещен
Теракты и риск гражданских беспорядков продолжаются по всему Северо-Кавказскому региону, в том числе в Чечне, Северной Осетии, Ингушетии, Дагестане, Ставрополе, Карачаево-Черкесии, и Кабардино-Балкария. Местные банды похищают граждан США и других иностранцев с целью получения выкупа. Имеются заслуживающие доверия сообщения об арестах, пытках и внесудебных казнях представителей ЛГБТИ в Чечне, предположительно проводимых чеченскими региональными властями.
Не пытайтесь подняться на Эльбрус, так как путешественники должны пройти вблизи неспокойных и небезопасных районов Северо-Кавказского региона.
Правительство США не может оказывать экстренные услуги гражданам США, путешествующим по Северо-Кавказскому региону, включая гору Эльбрус, поскольку государственным служащим США запрещен въезд в этот регион.
Посетите наш веб-сайт, посвященный поездкам в зоны повышенного риска.
Крым – проезд запрещен
Международное сообщество, включая США и Украину, не признает предполагаемую аннексию Крыма Россией. В Крыму имеется обширное военное присутствие Российской Федерации. Россия организовала свое дальнейшее вторжение в Украину из оккупированного Крыма, и Россия, вероятно, предпримет дальнейшие военные действия в Крыму в рамках своей оккупации этой части Украины. Продолжаются злоупотребления в отношении иностранцев и местного населения со стороны оккупационных властей в Крыму, особенно в отношении тех, кто, как считается, бросает вызов их власти на полуострове.
Правительство США не может оказывать экстренные услуги гражданам США, путешествующим в Крым, поскольку государственным служащим США запрещен въезд в Крым.
Посетите наш веб-сайт, посвященный поездкам в зоны повышенного риска.
Последнее обновление: переиздано с обновлениями о ситуации с безопасностью и советами гражданам США.
Представительство США в России | 5 марта 2022 г. | Темы: Alert
Путин издевался надо мной: как меня преследовали, преследовали и наблюдали кремлевские марионетки
Майкл Макфол — бывший посол США в России.
Осенью 2012 года по причинам, которые остаются для меня непонятными, стало ясно, что за мной и моей семьей ведется слежка. Я пробыл в Москве послом меньше года. Как я написал начальнику нашей службы безопасности 7 октября: «Мои охранники сообщили мне, что сегодня за мной следили, когда я был на футбольном матче моего сына. И потом они остались с нами, когда мы пошли в Макдональдс». Мой начальник службы безопасности ответил, что если мы их и видели, то только потому, что они хотели, чтобы мы их увидели.
Несколько недель спустя агенты российской службы безопасности ФСБ, как мы предполагали, сидели на скамье позади нас в церкви, что действительно нервировало мою жену.
Они следовали за нами по улицам и внимательно следили за нашим «кадиллаком». Однажды один из моих водителей слишком остро отреагировал на слежку. С моей семьей в машине он начал ехать быстрее и хаотичнее, петляя по сумасшедшему российскому трафику, пока я, наконец, не вмешался и не призвал его расслабиться. Ведь наша ситуация была не такой, как в кино. Мы никогда не могли потерять их навсегда. Они знали, где мы живем.
Эпизод с автомобильной погоней меня напугал, так как показал, что российским разведчикам удалось проникнуть под нашу коллективную шкуру. Это также становилось опасным.
В течение моего первого года в качестве посла в России в администрации Обамы, , российские власти проводили наземную кампанию преследования моих коллег в посольстве, меня самого и, время от времени, даже моей семьи. Я был архитектором плана «Перезагрузка» по улучшению отношений между Соединенными Штатами и Россией, и здесь я был свидетелем того, насколько глубоко и быстро ухудшались отношения — и как мало кто мог сделать, чтобы остановить это.
В первую неделю моего пребывания в Москве «Наши», созданная Кремлем «молодежная группа», которая иногда выступала в качестве журналистов-каскадеров или уличных демонстрантов на службе у правительства, угрожали организовать демонстрацию возле нашего дома. Когда региональный офицер службы безопасности рассылал письма красными чернилами, призывая сотрудников посольства держаться подальше от моего нового дома, Спасо-Хауса, я задавался вопросом, что я должен был делать, поскольку моя семья в то время находилась в резиденции, а я был в посольстве. Электронное письмо с красной буквой оказалось ложной тревогой. Все, что мы видели, это какие-то бабушки, выгуливающие своих собак в парке перед нашим домом. Этот опыт, однако, держал нас в напряжении в тот день и до конца нашего пребывания в Москве, как и хотели наши хозяева.
У американского посольства также заявили о своем присутствии представители российских властей. Формально российские полицейские, стоявшие у ворот нашего комплекса, были направлены для нашей защиты, несмотря на то, что прямо у ворот у нас стояла собственная морская охрана.
На самом деле главной задачей российских офицеров в эту новую эпоху противостояния было преследовать и подвергать слежке всех, кто входил в посольство. Даже нашим американским сотрудникам часто приходилось беспомощно стоять на морозе, ожидая, пока российские офицеры возьмут, а затем проверят их паспорта и запишут их данные, прежде чем им разрешат продолжить работу. Время от времени они даже задерживали мою жену. Как задокументировано в одном отчете посольства о домогательствах весной 2012 года: «27 января: Донна Нортон, супруга посла. Преследовался и удерживался полицией у Южных ворот в минусовую погоду». Несомненно, русская разведка была достаточно хороша, чтобы знать, кто такая моя жена и что она из Южной Калифорнии!
Такой уровень полицейского преследования в американском посольстве и Спасо-Хаусе был новым. Никто не мог вспомнить время даже в советское время, когда наши хозяева были такими агрессивными. Мы неоднократно направляли в МИД официальные письма с жалобами на такое поведение, отмечая, что не размещаем полицию у посольства России в Вашингтоне.
Ничего не изменилось.
Когда мы могли бы использовать этих русских охранников, они внезапно оказались не в состоянии действовать. Однажды в начале моего пребывания в должности, 10 февраля 2012 года, группа из нескольких сотен демонстрантов, одетых в странную одежду из белого пластика, легла на улицу перед главными воротами посольства, заблокировав въезд и выезд на территорию. (Я предполагаю, что пластиковые комбинезоны должны были защитить одежду демонстрантов.) Моя машина подъехала к посольству сразу после прибытия группы; это было странное чувство, когда мне отказали в доступе в американское посольство, которое является суверенной территорией Соединенных Штатов. Я также беспокоился о детях из посольства, в том числе о двух моих собственных, которые в то время возвращались домой из школы. Неужели им придется сидеть в автобусе за воротами комплекса, где расположены их дома? Мы попросили полицию у наших ворот очистить улицу, но они заявили, что не имеют права разгонять публичную демонстрацию.
Конечно, ирония заключалась в том, что российский закон запрещал проведение публичных демонстраций без разрешения, но российские власти, похоже, не слишком стремились применять свои законы против этих конкретных демонстрантов.
Наши камеры видеонаблюдения позже показали, что демонстрацию организовал лидер «Наших» Тихон Чумаков. Чумаков и его прокремлевские товарищи были выше закона. Один из моих очень расстроенных коллег по посольству предположил, что демонстрация нарушила Венскую конвенцию о дипломатических отношениях. Если так, то съезд в тот день не принес нам много пользы. В конце концов протестующие разошлись, но чувство незащищенности, которое мы все пережили в тот день, долго не покидало нас. Что, если бы они попытались проникнуть в наш комплекс? В конце концов, невысокая кирпичная стена, окружающая офисные здания и таунхаусы нашего посольства, легко масштабировалась. Что бы мы тогда делали? Наша служба безопасности начала составлять планы на случай непредвиденных обстоятельств.
Ни один из наших вариантов не дал много уверенности.
Вскоре после этого я встретился с Чумаковым лицом к лицу во время визита к генеральному директору «Роснано» Анатолию Чубайсу в штаб-квартиру его компании. Это был обычный звонок вежливости. «Роснано» — гигантская государственная российская компания, которая инвестирует в высокотехнологичные компании по всему миру, в том числе в США. Почему оперативники «Наших» хотели беспокоить меня возле этого офисного здания, было неясно. Как только я открыл дверцу машины, они выскочили — Чумаков и еще двое-трое с видеокамерами. Моя встреча с Чубайсом не была публичным мероприятием, поэтому было ясно, что они получили доступ к моему календарю — возможно, в электронном виде, возможно, от российского осведомителя, работающего в посольстве. Меня засыпали вопросами о поддержке оппозиции — широко распространенный слух, который «Наши» и другие проправительственные группы активистов, часто выдавая себя за журналистов, распространяли обо мне с самого начала моего пребывания на посту посла.
Вопреки мнению моих телохранителей, я решил ответить по-русски.
Я подтвердил, что США не оказывали финансовой поддержки российской оппозиции. После короткого обмена я наконец узнал Чумакова. Я вспомнил, что ранее ему было поручено преследовать и беспокоить бывшего британского посла Энтони Брентона. Столкновения «Наших» с послом Брентоном были агрессивными, а иногда и жестокими; на него даже напали на подъездной дорожке к его дому. Во время нашей беседы за пределами «Роснано» Чумаков пригрозил мне подобным обращением, пообещав, что его группа выгонит меня из страны так же, как они выгнали Брентона. Как приятно, подумал я. Добро пожаловать в Москву!
Моя стычка с агентами «Наших» в «Роснано» закончилась без происшествий. Ни одна запись с «интервью» так и не вышла в эфир, потому что я не сказал им ничего полезного. И мои телохранители, к счастью, избегали физического контакта с этими «молодежными лидерами» (да, это вежливая дипломатия), хотя они были довольно агрессивны со мной.
Но это событие напомнило мне, что я нахожусь под постоянным наблюдением. Как Чумаков узнал, что я в тот день приезжал в «Роснано»? Кто помогал ему получать такую информацию? Следует ли мне ожидать такой приветственной вечеринки везде, где бы я ни побывал?
Со временем мы научились их ожидать. Отряд «Наших» не встречал меня у входа на каждое собрание, которое я посещал. Они никогда не появлялись, например, за воротами Кремля или на стоянке у МИДа. Но они появлялись достаточно часто, чтобы мы планировали встречи.
Согласно указаниям нашей службы безопасности, я также должен был предполагать, что каждый телефонный звонок, каждое электронное письмо, которое я отправлял (в незасекреченной системе), каждый веб-сайт, который я посещал, каждый разговор, который я вел, и даже каждое движение, которое я делал внутри Спасо-Хаус находился под наблюдением российского правительства. Во всех больших многоквартирных домах рядом со Спасо-Хаусом в центре Москвы висели объявления о сдаче в аренду, но никто так и не въехал.
посольство, если нам когда-нибудь понадобится серьезный аргумент. (К счастью, нам никогда не приходилось пользоваться этой услугой!) Технологические достижения в области кибер-наблюдения за последнее десятилетие, а также голосового и видео-мониторинга просто ошеломляют. Нам приходилось действовать в России так, как будто за нами все время следили. Я приспособился к жизни с минимальной конфиденциальностью в качестве чиновника Белого дома. Живя в России, у меня вообще не было личной жизни.
Преследование не ограничивалось моей службой безопасности и мной. Любой, кто работал в посольстве, мог стать мишенью. Они порезали шины одному из моих младших сотрудников. Они врывались в дома сотрудников посольства, зачастую просто переставляя мебель или включая весь свет, чтобы люди знали, что они уязвимы. В течение второго года моей работы Управление Генерального инспектора Государственного департамента провело всестороннюю проверку всей деятельности посольства. Что касается безопасности, в их окончательном несекретном отчете отмечается: «Во всей миссии Россия сотрудники сталкиваются с усиленным давлением со стороны российских служб безопасности на уровне, невиданном со времен холодной войны».
Российские официальные лица также регулярно допрашивали наших российских сотрудников, заставляя их сообщать о нас. Моих русских телохранителей вызвали на допрос. Мы предположили, что некоторые из наших российских сотрудников были информаторами российской разведки.
ФСБ, российская служба государственной безопасности, также агрессивно вербовала информаторов среди наших американских сотрудников, предлагая большие суммы денег за секретную информацию, прямо как в кино. И «медовые ловушки» — использование красивых молодых женщин и мужчин, чтобы заманить американских служащих в действия, которые могут сделать их уязвимыми для шантажа, — иногда срабатывают. Одним из самых сложных моментов в работе посла было подписание бумаг о прекращении чьей-либо командировки в Москве, поскольку они представляли опасность для контрразведки.
Эти методы преследования не были новыми, но количество инцидентов заметно возросло зимой 2012 года. В служебной записке, подготовленной моим региональным сотрудником службы безопасности и его командой, было подсчитано «почти 500 дополнительных случаев преследования сотрудников миссии США» в период с 17 января по 2012 год.
30 марта 2012 г. Даже в советское время никто из наших сотрудников не мог вспомнить период столь сильных травлей.
Худшая форма преследования, однако, была, когда за моими детьми следили. Однажды, весной 2013 года, моя служба безопасности сообщила, что машина следовала за автомобилем моих детей в школу, что мы подтвердили путем надлежащего расследования. Нетрудно было подтвердить, что за машиной моих детей следили. Тот, кто был ответственен, хотел, чтобы мы знали.
Затем это случилось снова. 6 мая 2013 года один из моих старших сотрудников сообщил мне, что за моими сыновьями в школу был замечен еще один автомобиль. Я согласился с планом направить еще одну жалобу в МИД, но также добавил: «Я не хочу, чтобы мы считали, что мы знаем, что эта машина принадлежит ФСБ. Мы также должны учитывать возможность того, что это представляет угрозу безопасности моих детей». В России было много людей, которым не нравились ни я, ни Соединенные Штаты. За рулем этой машины мог находиться кто угодно.
Мы ответили российскому правительству по поводу этих семейных инцидентов. По различным межправительственным каналам мы представили доказательства преследований нашим российским хозяевам. Даже президент Обама пару раз вмешался, попросив и президента Медведева, и позже президента Путина прекратить беспокоить «его парня» в России. Мы никогда не могли точно сказать, сработали ли эти противодействия. Преследование, особенно открытое наблюдение, будет приходить и уходить. Мы так и не смогли обнаружить четкую закономерность, связанную с моей деятельностью в качестве посла или развитием американо-российских отношений. И, возможно, это был план.
В основном я оставался спокойным, но однажды, под таким постоянным давлением, я сломался и сделал ошибку. 29 марта 2012 года, когда толпа прокремлевских активистов собралась возле митинга, о котором, опять же, не было объявлено публично, я решил остановиться и поговорить с толпой. Когда они спросили, могут ли они взять у меня интервью на другие темы, я согласился, но попросил пройти через мою пресс-службу, а не останавливать меня на улице на морозе, когда я был без пальто.
Однако, поскольку они продолжали давить на меня, я заволновался и заявил, что Россия — это дикая страна («дикая страна») за отслеживание и преследование дипломатов.
Некоторым лидерам оппозиции, которые позже смотрели обмен на видео в социальных сетях , он понравился. Алексей Навальный, например, написал в Твиттере, что я должен был ударить агитаторов, поскольку у меня есть дипломатическая неприкосновенность. У российских официальных лиц была совсем другая реакция, и я с ними согласился. Я хотел сказать, что поведение этих активистов «Наших» не соответствовало международным нормам. Американские политические группы не получают календарь российского посла и не следуют за ним, куда бы он ни пошел. А «Наши» и НТВ были инструментами российского режима, поэтому их обращение со мной было операцией российского правительства. Но в пылу момента эти слова не пришли мне в голову. Конечно, после «Дикая страна» клип вышел в эфир Я сразу извинился в Твиттере, написав в твиттере: «Только что смотрел НТВ.
Я оговорился на плохом русском языке. Не хотел сказать «дикая страна». Хотел сказать действия НТВ «дикие». Я очень уважаю Россию». Но лента с этим звуковым фрагментом зацикливалась бы очень долго.
Я обратился к своим друзьям в Белом доме, чтобы извиниться за то, что подвел «босса». Обама, как мне напомнили, сделал свою долю неуместных замечаний. И все же я разочаровался в себе. Конечно, российское правительство был , который в то время вел себя дико. Он делал вещи, которые нормальные правительства просто не делают, как со своими гражданами, так и со мной. И более дикие вещи были еще впереди. Но дипломаты не должны говорить такие вещи публично, а я теперь был дипломатом. Стратегия постоянных преследований «Наших» в тот день принесла дивиденды правительству.
Кремль повернулся к нам, изображая Соединенные Штаты врагом России. Кремль отменил «перезагрузку», а не администрация США. Его нападения на меня были частью этой более крупной кампании. Иногда это казалось личным, но не только личным.