Кошелёк родины. Сколько регионов на самом деле кормят страну? | Экономика | Деньги
«Мы зарабатываем, а всё это уходит куда-то в центр, нам остаются копейки», — бытует мнение в регионах России. Как же на самом деле распределяются доходы субъектов РФ? И можно ли победить региональное неравенство? Рассказывает профессор географического факультета МГУ Наталья Зубаревич.
Кто кого кормит?Алексей Макурин, «АиФ»: Считается, что в России только 13 регионов-доноров, которые зарабатывают деньги для остальных 72. Это действительно так?
Наталья Зубаревич: Нет, это неправильный счёт. Донорами почему-то называют только субъекты Федерации, которые не получают из центра дотацию на выравнивание бюджетной обеспеченности — т. е. на сокращение разрыва между разными регионами по доходам бюджета на душу населения. Но эта дотация составляет только треть всех трансфертов из федерального бюджета. Есть ещё субсидии и субвенции, которые так называемые доноры тоже получают.
Есть расходы, которые делают в регионах федеральные министерства напрямую из своих бюджетов. Как правило, в более сильных регионах дотация совсем небольшая, а объём налогов, перечисляемых в федеральный бюджет, выше. Однако точно учесть все эти финансовые потоки трудно. Единственная попытка была предпринята в начале нулевых годов, и по тем оценкам получилось, что как минимум 25–30 регионов России отдают центру больше, чем получают обратно.
— Значит, не зря люди в провинции говорят: «Это мы кормим страну»?!
— Доля истины есть, когда так заявляют в Красноярском крае или Иркутской области с развитой металлургией и энергетикой. Но главных кормильцев всего три. В 2018 г. 36% всех налогов, поступивших в федеральный бюджет с территорий, дали Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий округа. И в разные годы от 12 до 15% даёт Москва. Происходит так потому, что федеральный бюджет страны пополняется за счёт двух основных налогов — на добычу полезных ископаемых и НДС. Первый концентрируется в нефтегазовых регионах, а второй — там, где люди больше покупают.
— Но уровень жизни «на северах» совсем не такой высокий, как объём собранных налогов.
— Да. Автономным округам Тюменского Севера достаётся лишь 15–20% от всех налоговых сборов. А климат суровый, городская среда недоразвита, всё стоит дорого. Люди там зарабатывают, а тратить предпочитают в других местах: отдыхают на юге, квартиры приобретают в Подмосковье. Поэтому реально богатый регион в России — это Москва. Даже Питер она опережает по средней заработной плате в 1,5 раза. И хотя стоимость жизни в столице тоже выше, чем в среднем по стране, но не в 2,5–3 раза, как на Чукотке.
— В чём козыри Москвы?
— Первое преимущество абсолютно объективное: здесь сконцентрировано огромное количество людей и бизнеса. Во всём мире крупные агломерации развиваются быстрее других территорий. А второе — это уже наша российская особенность: вертикаль власти, усиливающая преимущества столичного статуса. В Москве множество чиновников с очень неплохими зарплатами.
И здесь же расположены штаб-квартиры почти всех крупнейших компаний, которые пополняют городской бюджет.
Трансферты раздаются вручную
— Какой налог даёт региональным бюджетам больше всего денег?
— На доходы физлиц. Но для развитых регионов очень важен налог на прибыль с общей ставкой 20%. При этом если раньше субъектам Федерации доставалось 18% денег, перечисленных бизнесом, то с 2017 г. эту долю сократили до 17%, перераспределив ещё 1% в пользу федерального бюджета. В первую очередь это было сделано для того, чтобы взять больше денег у Москвы, где сбор налога на прибыль самый высокий. И по той же причине центр забирает себе весь НДС. Если бы этот налог поступал в региональные бюджеты, очень большая его доля тоже доставалась бы Москве.
— Но насколько справедливо и экономически обоснованно собранные деньги в итоге перераспределяются по стране?
— Более-менее честно выплачиваются дотации на выравнивание бюджетной обеспеченности.
Они определяются по специальной формуле. Что касается остальных видов трансфертов, то они очень часто раздаются вручную. Как решит федеральное ведомство, которое их распределяет, так и будет. Многое зависит от лоббистских способностей региона. И есть ещё так называемые именные дотации — Чечне, Крыму, Севастополю. Их выделение диктует уже не экономическая логика, а геополитические соображения. В результате в Крыму и Севастополе подушевые доходы бюджета в 2018 г. были в 1,6 раза выше, чем в среднем по России. Уровень дотационности Республики Крым — 68% по итогам исполнения бюджета за январь — сентябрь этого года. А у такой же небогатой Владимирской области — 22%, у Костромской — 33%.
— Насколько активной была финансовая помощь регионам в последние годы?
— С 2014 по 2016 г., когда денег в федеральном бюджете не хватало, объем трансфертов из центра не увеличивался, за исключением Крыма и Севастополя. Ситуация была тяжелой, ведь регионам пришлось выполнять указы о повышении зарплат учителям, врачам и другим работникам социальной сферы.
Не секрет, что зарплаты подчас вырастали только на бумаге или за счет сокращения численности занятых. Медсестер переводили в уборщицы, чтобы вывести из категории, по которой надо отчитываться. Затем в 2018 г. трансферты выросли на 22%, за 9 месяцев 2019 года — еще на 20% по сравнению с тем же периодом прошлого года. Это серьезный рост. Но его по-прежнему недостаточно, чтобы все регионы могли выполнять новые указы, не выкручиваясь всеми доступными способами.
— Недавно Северная Осетия внесла в Госдуму законопроект, устанавливающий минимальную зарплату бюджетников на уровне двукратного прожиточного минимума в регионе. Способны ли изменить ситуацию подобные стандарты, если они будут установлены на федеральном уровне?
— Это маниловщина абсолютная! Как можно из центра определять какие-то нормативы, когда у регионов совершенно разная бюджетная обеспеченность?! И при этом именно они, а не федеральное правительство отвечают за выполнение социальных обязательств перед своим населением.
Где жить и как зарабатывать?
— В СССР, тем не менее, зарплаты везде были одинаковыми, за исключением Севера и Дальнего Востока, где применяются повышающие коэффициенты.
— Но возможности потратить заработанное были разными. Помните загадку про электричку в Москву? «Длинная, зеленая, пахнет колбасой». Такого контраста, как сегодня, между уровнем жизни в разных точках страны не было, конечно. Но не потому, что регионы получали больше денег на жилье и детсады, а за счет того, что центр делал большие инвестиции в промышленное освоение окраин.
— Однако новые стройки — это и рабочие места, и расширение той самой налоговой базы. Что сегодня может сделать центр, чтобы инвестиции распределялись по стране более равномерно?
— Не стоит обольщаться: вложения из бюджетов разного уровня составляют только 15% общего объема инвестиций в России.
— Звучали предложения перенести столицу в другой город, чтобы создать новый центр притяжения капиталов…
— Можно лечить перхоть отсечением головы, но лучше менять правила игры. Такие крупные агломерации, как московская, уже не появятся: население России сокращается. А другим крупным агломерациям для развития нужно, во-первых, добавить федеральных денег на инфраструктуру. Во-вторых, хватит изымать почти все налоги у крупных городов: им сейчас оставляют только 15% НДФЛ, всё остальное идёт в бюджет региона.
В результате крупнейшие города России на 60% дотационные, и их развитие зависит не от мэра и местного бизнеса, а от губернатора, распределяющего трансферты и диктующего, как жить и что делать.
— Что должно измениться в России, чтобы провинция развивалась, не уповая на центр?
— Способы известны, как «Отче наш». Надо убрать из регионов большую часть надзорных федеральных органов, которые давят на местные власти. Надо сделать наконец более прозрачной систему финансовой помощи, чтобы губернаторы и вице-губернаторы не сидели по очереди в Москве и не выбивали деньги. Надо перестать мучить регионы ежедневными «указиловками» и отчётностью. Надо укоротить полномочия силовиков.
— И региональное неравенство исчезнет?
— Нет. Это нереально. Во всех странах есть и будут территории, которые отличаются по уровню развития. Но важно, чтобы в стране стало больше центров роста, притягивающих людей. А у людей должно стать больше возможностей, чтобы самим выбирать, где им жить и как зарабатывать.
— Что нужно для этого?
— Больше делать инвестиций в людей — в развитие образования, здравоохранения, культуры. У нас очень низкий уровень государственных трат в этих направлениях по сравнению с развитыми странами. Но просто добавить денег недостаточно. Должно меняться управление этими отраслями и система их финансовой поддержки. Нужно наконец развязать руки людям, которые в них работают в регионах. А не сверху всё диктовать.
Характер субсидизации российских регионов
Серия: Достижения в области экономики, бизнеса и управления исследованиями
Авторы
Наталья Морозова, Инесса Василева, Наталья Бондаренко
Автор
Наталья Морозова
Доступные Август 2019.
Наталья Морозова
. DOI
На сегодняшний день одной из самых актуальных проблем
России предстоит повысить эффективность государственного управления.
А
особое место в этом процессе занимает стратегическое планирование социально-экономического развития государства: разрабатываются прогнозы,
концепции, программы и планы являются наиболее важными инструментами для
реализации политики. Самая важная проблема
является планирование социально-экономического развития регионов в
Россия, как и каждый регион, имеет свои особенности, обусловленные
географические, социально-экономические, геополитические, этнические и природные
факторы. Несмотря на значительное внимание со стороны федеральных и
региональных властей к стратегическому планированию региональной
развитие, уровень развития методологии
этот процесс остается недостаточным, в частности, в научной
литература и практика субъектов русского
Федерации нет единого подхода к природе и
содержательная структура стратегии развития территории,
не определили принципы и логику развития
прогнозно-аналитические документы. В статье
рассмотрены вопросы развития регионов России,
выявлены причины субсидирования и финансовой несостоятельности
регионов России.
Для решения насущных проблем низкой
конкурентоспособность большого количества регионов, Правительство
Российской Федерации пытается создать новую институциональную
основу, которая позволит хозяйствующим субъектам работать и
развиваться без каких-либо ограничений, но открыто и в соответствии
с установленным законодательством.
Скачать статью (PDF)
- Название тома
- Материалы Международной научно-практической конференции «Деловое сотрудничество как ресурс устойчивого экономического развития и привлечения инвестиций» (ISPCBC 2019)
- Серия
- Актаты в области экономики, бизнеса и управления. -19.2019.94Как использовать DOI?
- Copyright
- © 2019, Авторы. Опубликовано Атлантис Пресс.
- Открытый доступ
- Это статья в открытом доступе, распространяемая по лицензии CC BY-NC (http://creativecommons.org/licenses/by-nc/4.0/).
Цитировать эту статью AU — Наталья Морозова AU — Инесса Васильева AU — Наталья Бондаренко КГ — 2019/08 ДА — 2019/08 ТИ — Характер дотационности регионов России БТ — Материалы Международной научно-практической конференции «Деловое сотрудничество как ресурс устойчивого экономического развития и привлечения инвестиций» (ISPCBC 2019) ПБ — Атлантис Пресс СП — 251 ЭП-254 СН — 2352-5428 УР — https://doi.org/10.2991/ispcbc-19.2019.94 ДО — 10.2991/ИСПКБЦ-19.2019.94 ИД — Морозова2019/08 Скорая помощь —
загрузить .riscopy в буфер обмена
Почему экономические преобразования в России были такими трудными?
Abstract
В статье рассматриваются проблемы посткоммунистической экономической трансформации России. Его основной тезис состоит в том, что российская попытка радикальной экономической реформы в значительной степени потерпела неудачу из-за чрезмерной погони за рентой со стороны старых менеджеров предприятий с помощью экспортной ренты, субсидированных кредитов, импортных субсидий и прямых государственных субсидий, в то время как они мало выиграли от приватизации.
Причина, по которой менеджеры были настолько сильны, заключалась в том, что Советский Союз оставил позади большие экономические перекосы и практически ничем не ограниченную экономическую элиту. Реформы могли быть усилены, если бы демократические институты развивались быстрее или если бы Запад оказал финансовую поддержку реформам в начале XIX века.92. Со временем арендная плата снизилась, но российские институты серьезно пострадали от коррупции. Интенсивная конкуренция за арендную плату способствовала финансовому краху в августе 1998 года, но конкуренция также ограничивает арендную плату и может облегчить будущие реформы.
За последнее десятилетие ВВП России упал примерно на 40 процентов, а в 1999 году ВВП, вероятно, упадет на несколько процентов. Параллельно с этим в России наблюдается необычайный рост дифференциации доходов и бедности. Долгое время безработица была ограниченной, но в последнее время она превышает 12 процентов. Почему произошли эти негативные явления?
Многие утверждали, что его реформы были слишком быстрыми и радикальными, критикуя «шоковую терапию», «неолиберализм», монетаризм и приватизацию.
Однако финансовый крах России в августе 1998 г. показал, что реформы были не радикальными и не быстрыми, а медленными и частичными. Российское государство остается большим и всепроникающим. Все показатели либерализации показывают, что российская экономика далека от либеральной, а коррупция процветает на чрезмерном регулировании. Как выразился президент Ельцин (1999 г.) в своем Ежегодном послании Федеральному собранию 30 марта 19 г.99: «Мы застряли на полпути перехода от плановой и командной экономики к нормальной рыночной экономике. Мы создали гибрид двух систем».
Ключевая проблема России заключается в том, что несколько человек очень разбогатели на частичных реформах и купили большую часть российской политики, политиков и чиновников. Чтобы сохранить свою ренту, новоиспечённые богачи используют свою экономическую мощь, чтобы предотвратить либеральные экономические реформы, которые могли бы обеспечить России экономический рост и благосостояние. Посткоммунистический период России характеризовался борьбой между реформами и погоней за рентой.
К сожалению, реформаторы в основном проиграли. Джоэл Хеллман (1998) резюмировал это последствие частичной реформы как «Победители получают все». Андрей Шлейфер и Роберт В. Вишны (1998) называют эти правительственные патологии «хватающей рукой».
Под рентой обычно понимаются деньги, получаемые за счет государственных трансфертов или любых искажений рынка. В этой статье речь идет о бесплатных деньгах для элиты, полученных либо за счет прямых государственных субсидий, либо косвенно за счет государственного регулирования. Однако, учитывая особенности посткоммунистической трансформации, я также включу ресурсы, которые являются бесплатными в том смысле, что они не защищены верховенством закона, в то время как я исключаю социальные трансферты и государственное финансирование на подлинно социальные цели, даже если некоторые из них могут быть также учитывалась арендная плата. Ренты понимаются как потоки. Противоположностью ренты является прибыль, полученная на конкурентном рынке.
В этой статье я рассматриваю недавнюю экономическую историю России с точки зрения погони за рентой.
Прежде всего, нам необходимо рассмотреть предпосылки проведения реформ в России. Во-вторых, чтобы показать взаимосвязь между макроэкономической стабилизацией, либерализацией и приватизацией, я рассматриваю их эволюцию в три периода. Во время попытки радикальной экономической реформы с 1991 по 1993 год фактические реформы были медленными и частичными, что привело к чрезмерной погоне за рентой за счет субсидируемых кредитов и арбитража во внешней торговле. с 19С 94 по 1995 годы реформы продолжались, и арендная плата, а также инфляция были поставлены под контроль. Однако с 1996 по 1998 год реформа находилась в застое, поскольку погонщики ренты вернулись, заблокировав дальнейшие реформы, что вызвало финансовый кризис летом 1998 года. В пятом разделе подводятся итоги развития и политики погони за рентой, а в шестом раздел рассматривает альтернативные политики.
Наследие Советского Союза
Ключевой особенностью советской системы была номенклатурная система. Крошечная элита контролировала все решения и ресурсы (Восленский 19).
84). В 1980-х высшие бюрократы уже не боялись верховного лидера. Они выполняли приказы, которые приносили им прямую пользу, игнорируя приказы, противоречащие их интересам. Разрушению советской системы способствовал раскол в номенклатуре. Его экономически ориентированные члены, в первую очередь руководители государственных предприятий, а также некоторые чиновники и политики, процветали на несостоятельности разваливающейся социалистической системы. Они хотели свободы рынка для себя, но правил для других. Эти «красные директора» уже были хорошо организованы, прежде всего в Российском союзе промышленников и предпринимателей и Российской ассоциации банков. Отказавшись от социалистической системы в пользу частичной рыночной экономики, красные директора сделали советскую элиту расколотой и политически уязвимой. Когда Советский Союз распался, страна, политическая система и экономическая система распались, что привело к всеобщему замешательству. Его падению способствовали серьезные экономические диспропорции и перекосы.
Некоторые условия имели большое значение для будущих попыток рыночных экономических преобразований (Ослунд 19).91).
Во-первых, советские финансы рухнули в 1991 году, когда союзные республики перестали отправлять налоговые поступления в Москву. Советское правительство столкнулось с огромным дефицитом бюджета, в то время как международное финансирование иссякло, поскольку Советский Союз не выполнил свои платежи за границу. В конце 1991 года центральное советское правительство мало чем питалось, кроме денежной эмиссии.
Во-вторых, союзные республики начали выдавать собственные рублевые кредиты без согласования с Госбанком СССР. Чем больше кредитов в советских рублях выпускала какая-либо республика, тем большую долю общего советского ВВП она получала. Этот конкурентный выпуск одной валюты практически гарантировал гиперинфляцию.
Третьим наследием было идиосинкразическое регулирование большинства цен, что привело к их сильному искажению. Сочетание внешнего дефолта и частичной либерализации привело к резкому падению рыночного обменного курса в 1991 году, что усугубило искажение относительных цен.
Цены на товары были минимальными, а на товары промышленного ширпотреба цены были завышены. В декабре 1991 г. контролируемая государством цена сырой нефти в России составляла 50 центов за тонну, т. е. 0,4% от цены на мировом рынке (Delpla 19).93).
В-четвертых, частичная либерализация цен и внешней торговли усугубила экономические перекосы. В Советском Союзе был один специальный обменный курс для всех основных товаров, и разница между ними была большой. Во время постепенных экономических реформ, проводимых президентом СССР Михаилом Горбачевым, все большее число советских предприятий получали права на внешнюю торговлю. В 1988 г. право внешней торговли имели 213 предприятий, а в 1990 г. их число приблизилось к 20 000 (Ослунд, 1991). Имея нужные связи, такие предприятия могли приобретать нефть или металлы по низким советским государственным ценам, получать экспортные лицензии и квоты от органов внешней торговли и продавать товары за границу по высоким мировым ценам.
Шестой особенностью стала эффективная легализация управленческого воровства в 1988 г.
путем принятия Закона о кооперации. Это позволило руководителям государственных предприятий создавать частные предприятия, которые занимались арбитражем с государственными предприятиями, которыми они управляли, переводя прибыль государственных предприятий в частные предприятия, принадлежащие руководству. Коммерческие банки стали самыми известными новыми свободными кооперативами.
Россию на закате коммунизма часто называют институциональным вакуумом, но это не совсем так. Красные директора процветали за счет институциональных аномалий и экономической политики, несовместимой с рыночной экономикой, таких как неограниченная денежная эмиссия, низкие процентные ставки, искаженные относительные цены, множественные обменные курсы, строгое лицензирование предпринимательской деятельности и множество правил. Немного, но банковское дело было бесплатным. Происходила массовая погоня за рентой, и это, естественно, должно было привести к частичным реформам.
Предпосылки проведения реформ в России в 1991 г.
сильно отличались от китайских в любое время. Во-первых, в отличие от Китая Советский Союз пережил многократный распад, не оставив места для постепенного подхода. Во-вторых, частичные реформы в Советском Союзе неоднократно сворачивались, что привело к широко распространенному выводу о том, что советская политическая и экономическая система настолько окаменела, что возможна только массовая трансформация, в то время как в Китае оказалась возможной постепенная реформа (Корнай 19).92). Возможно, советская власть была настолько рассеяна, что в Советском Союзе почти не осталось центральной власти, определяющей политику, в то время как в Китае она была. В-третьих, структурные различия в экономике были огромными, поскольку в Китае по-прежнему преобладало сельское хозяйство (Sachs and Woo, 1994). Различия между Россией и Китаем настолько велики, что мало оснований предполагать, что подобная политика была бы оптимальной или даже возможной.
Попытка радикальной экономической реформы, 1991-1993
Осенью 1991 года в России царил полный разброд.
Вся денежная и финансовая дисциплина исчезла, а цены в значительной степени регулировались, в результате чего многие магазины остались практически пустыми. У людей почти не было причин работать. В этом плачевном состоянии Россия начала переход от советской экономической системы к рыночной экономике. С одной стороны, в то время преобладала чрезвычайная погоня за рентой. С другой стороны, Россия подверглась многочисленным потрясениям: внешнему дефолту, обвалу государственных доходов, резкому падению внешней торговли и смене политического режима. Эти потрясения открыли окно возможностей для фундаментальных системных изменений.
Первым шагом на пути к глубоким переменам стало избрание Бориса Ельцина президентом России большинством голосов 12 июня 1991 года. После неудавшегося коммунистического переворота в августе 1991 года он получил фактическую исполнительную власть. 28 октября президент Ельцин сделал второй шаг, объявив о своем намерении провести радикальную рыночную экономическую реформу в речи на Всероссийском съезде народных депутатов (Ельцин, 1991).
Третий шаг заключался в том, что через несколько дней подавляющее большинство Конгресса приняло его речь в качестве руководства для экономической политики правительства. Четвертый шаг был сделан неделей позже, когда Ельцин назначил новый тип правительства. Почти все старые советские отраслевые министерства были упразднены, и большинство министров были посторонними. молодых либеральных экономистов во главе с Егором Гайдаром. Сохранилась лишь горстка старых отраслевых министерств (промышленности, транспорта, внутренней торговли и внешней торговли). Президент Ельцин и его министры-реформаторы заявили о своем намерении как можно быстрее построить в России нормальную рыночную экономику.
Реформаторы сосредоточились на том, чтобы взять под контроль государственные финансы, и составили сбалансированный бюджет на первый квартал 1992 года. Другим приоритетом была либерализация экономики ? цен, внутренней торговли, внешней торговли и предпринимательства. Большинство цен и импорта были либерализованы, в результате чего из бюджета были исключены крупные ценовые субсидии.
Реформаторы сократили закупки оружия не менее чем на 70 процентов.
В этот период произошло пять центральных столкновений за дерегулирование и макроэкономическую стабильность. Один касался регулирования цен на сырьевые товары и их экспорта. Вторая битва была связана с эмиссией денег. Третьим сопутствующим вопросом было сохранение рублевой зоны. Четвертой головной болью были импортные субсидии, а пятой проблемой была свобода предпринимательства (Ослунд 19).95).
Под руководством вице-премьера Егора Гайдара реформаторы в начале 1992 г. попытались либерализовать российские цены на товары и экспорт, но ожидаемая либерализация постоянно откладывалась, поскольку энергетическое лобби яростно сопротивлялось и побеждало. Руководители государственных нефтяных компаний утверждали, что российская промышленность рухнет, если она столкнется с мировыми рыночными ценами, и их поддержали коммунисты. Энергетическое лобби возглавил Виктор Черномырдин, сменивший гайдаровского либерального министра энергетики 19 мая.
92 и самого Гайдара в декабре 1992 года. Весной 1992 года государственная цена на нефть все еще составляла один процент от цены на мировом рынке. Даже в 1993 г. средняя цена на российскую нефть составляла всего 8,3% от цены на мировом рынке (Delpla 1993). Руководители государственных компаний, производящих нефть и металлы, покупали эти товары по установленным государством ценам у «своих» государственных предприятий через свои частные торговые фирмы. Они приобретали экспортные квоты и лицензии через связи во внешнеторговом управлении и продавали за границу по цене мирового рынка. Общая экспортная рента составляла не менее 24 миллиардов долларов в пиковый год 19-го.92, или 30 процентов ВВП, поскольку обменный курс в том году был очень низким. Полученные частные доходы аккумулировались за границей, что приводило к соответствующему оттоку капитала. Бенефициарами было небольшое количество руководителей государственных предприятий, правительственных чиновников, политиков и торговцев сырьевыми товарами.
Во-вторых, в 1991 году началась массовая конкурентная эмиссия денег. Реформаторам не удалось получить контроль над Центральным банком, который курировал старый полудемократический российский парламент — Верховный Совет. В 1992, ее спикер Руслан Хасбулатов упорно добивался дешевых кредитов и победил (Матюхин 1993). Центральный банк выдавал огромные кредиты по субсидированным ставкам 10 или 25 процентов в год, тогда как инфляция в 1992 году составляла 2500 процентов. Кредит Центрального банка был просто подарком. Только в 1992 г. чистая кредитная эмиссия ЦБ России составляла не менее 31,6% ВВП (Granville, 1995а, с. 67). Из них целевые кредиты предприятиям, равносильные субсидиям, составляли 23,0% ВВП. (МВФ 1993, с. 139). Хотя эти состояния были менее концентрированными, чем доходы от экспорта товаров, они обогатили многих российских банкиров.
Третьей проблемой было сохранение рублевой зоны, которая делала финансовую стабилизацию практически невозможной во всех странах-членах (Sachs and Lipton 1993; Hansson 1993).
Многие интересы поддержали его. В России красные директора хотели продолжить «продажу» неликвидного товара бывшим советским республикам за счет государственных кредитов России. Торговцы сырьевыми товарами использовали различия в регулировании цен между различными бывшими советскими республиками. Старый истеблишмент в других бывших советских республиках процветал за счет дешевых российских кредитов. Цена для России была огромной. МВФ (1994, с. 25) подсчитал, что в 1992 году это стоило России 9,3 процента ВВП в виде финансирования и 13,2 процента ВВП в виде неявных торговых субсидий, что в сумме составляет 22,5 процента ВВП. Россия не могла позволить себе эти субсидии, которые даже превышали дефицит российского бюджета. Как ни странно, МВФ поддержал рублевую зону против российских реформаторов. Только после денежной реформы в Кыргызстане в мае 1993 года МВФ занял четкую позицию против рублевой зоны. В течение следующих двух лет в одной стране за другой происходила финансовая стабилизация.
Четвертая важная борьба связана с импортными субсидиями. Зимой 1991-92 гг. были велики опасения, что страну постигнет голод. Поэтому у реформаторов не было шансов отменить существующие субсидии на импорт продуктов питания. Импортер продовольствия платил только один процент от текущего обменного курса, когда он импортировал основные продукты питания, но он мог относительно свободно перепродавать их на внутреннем рынке, присваивая себе субсидию. Этот импорт оплачивался западными «гуманитарными» экспортными кредитами, которые добавлялись к государственному долгу России. Общая стоимость составила 17,5% ВВП России в 1919 году.92 (МВФ 1993, стр. 133, 139). Эти доходы были сосредоточены в руках ограниченного числа торговцев в Москве, действовавших через старые государственные сельскохозяйственные монополии.
Пятая битва развернулась за либерализацию предпринимательства. В январе 1992 года президент Ельцин издал указ, позволяющий любому торговать в любом месте в любое время чем угодно и по любой цене.
Этот указ был смоделирован на основе успешного дерегулирования в Польше министра финансов Лешека Бальцеровича. Реакция общественности была экстраординарной. В мгновение ока десятки тысяч людей вышли на улицы и начали торговать по всей России. Однако авторитетные торговцы выступили против конкуренции и заручились поддержкой мэров крупных городов. В апреле мэр Москвы Юрий Лужков запретил эту торговлю, и милиция занялась отгоном уличных торговцев. Другие мэры последовали их примеру и успешно ликвидировали свободу предпринимательства. 19 мая93 года был принят закон о комплексном лицензировании практически всех видов экономической деятельности.
Простая истина состоит в том, что реформаторы доминировали в российском правительстве только с ноября 1991 г. по июнь 1992 г. Они пытались провести радикальные реформы, но к июню 1992 г. были полностью разбиты крупным бизнес-сообществом банкиров и промышленников в когорте старого парламента. . Осенью Россия была близка к гиперинфляции. Искатели ренты? руководители государственных предприятий, банкиры, коррумпированные чиновники и торговцы товарами? были организованы и политически влиятельны, в то время как они не столкнулись с небольшим противовесом.
Они накопили огромные состояния, быстро переместив Россию от среднеевропейской дифференциации доходов к одной из латиноамериканских высот (Миланович 19).98). Эта рента была получена либо непосредственно из государственных субсидий, либо косвенно из правительственных постановлений. Если бы в 1992 г. было отменено регулирование цен на сырьевые товары, экспорта и импорта и если бы рыночным процентным ставкам позволили преобладать, эти состояния никогда бы не были созданы. Тогда предприятия в России были бы вынуждены реструктурироваться, чтобы выжить, как в Польше или Эстонии.
Де Мело и др. (1997) показали с помощью регрессии, что чем хуже были начальные условия для проведения реформ, тем больше вероятность того, что страна потерпит неудачу. Однако некоторые страны пошли на радикальные реформы вопреки неблагоприятным предпосылкам и получили наибольший положительный эффект, а именно страны Балтии, Грузия и Кыргызстан. В двух последних странах темпы роста составили 11 и 10 процентов соответственно в 1997.
Однако в 1993 году реформаторы в правительстве добились поразительных успехов. Неблагополучная рублевая зона была ликвидирована, и к концу 1993 г. каждая из бывших советских республик ввела собственную национальную валюту (Granville 1995b). Субсидированные кредиты были отменены в конце сентября 1993 г. простым постановлением правительства, и к ноябрю 1993 г. в России были положительные реальные процентные ставки. В конце 1993 года обменный курс был полностью унифицирован, что упразднило последние импортные субсидии. Параллельно успешно проводилась приватизация малых предприятий и проводилась крупная приватизация. Экономические издержки были велики как из-за огромной погони за рентой, так и из-за необходимых затрат на перестройку, но в конце 1993 реформаторы сделали так много, что реформы казались необратимыми.
Как можно было провести эти фундаментальные реформы в конце 1993 года, когда весной 1992 года они казались невозможными? Было много объяснений (Ослунд, Бун и Джонсон, 1996).
Несколько арендная плата со временем снизилась по причинам, не зависящим от политики. Когда люди и предприятия научились не хранить деньги ни в какой форме, скорость обращения денег выросла, а монетизация упала, что резко снизило инфляционный налог. Таким образом, дефицит бюджета больше не мог финансироваться за счет кредитной эмиссии. Аналогичным образом пробуждающийся рынок устранил резкие искажения цен и очень низкий обменный курс. Более того, люди узнали, что такое рыночная экономика, и их терпимость к необоснованным субсидиям угасла, поскольку критические СМИ разоблачали различные формы погони за рентой. В 1992, менеджеры хором призывали к большему и более дешевому кредиту, но когда субсидированные кредиты были отменены, почти никто не потребовал их возврата. То же самое относится и к импортным субсидиям. На референдуме в апреле 1993 года большинство российских избирателей выразили поддержку радикальным экономическим реформам, дав реформаторам новое дыхание. Большинство из этих изменений были условиями первого реального соглашения России с МВФ о резерве, и реформаторы использовали соглашение с МВФ, чтобы протолкнуть свои собственные требования.
Более того, роспуск Съезда народных депутатов 19 сентября93 создал временный политический вакуум, который предоставил как реформаторам, так и искателям ренты необычные возможности. Отмена субсидированных кредитов и унификация обменного курса были институциональными изменениями, которые были заблокированы. Однако реформаторы потерпели неудачу на парламентских выборах в декабре 1993 года, что вынудило уйти вице-премьер-реформаторов Егора Гайдара и Бориса Федорова. . Анатолий Чубайс остался единственным вице-премьером-реформатором, отвечающим за приватизацию.
Инфляция была побеждена, но ее структурные причины сохранились, 1994-95 гг. промышленные лобби, лоббирующие привилегии для любимых предприятий. Однако в 1994 году с экономической политикой мало что произошло.
Премьер-министр Черномырдин закрепил исключительные монопольные права на свое создание, газовую монополию «Газпром», предоставив ей широкие налоговые льготы в конце 1919 г.93. Стоимость этих налоговых льгот составляла 1-2 процента ВВП.
Первый вице-премьер Олег Сосковец добился налоговых льгот для металлургической отрасли, стоимость которой составила около 2 процентов ВВП. Сосковец также поддержал Национальный фонд спорта, который получил право беспошлинно ввозить алкоголь и табак. Вскоре он стал ведущим импортером этих товаров в Россию. Стоимость этого налогового освобождения оценивалась в 10 миллиардов долларов, или около 3 процентов ВВП (Багров, 1999).
Внутренние цены на сырьевые товары были либерализованы в 1993 году, но без особого эффекта, так как сырьевое лобби удерживало внутренние цены на низком уровне посредством количественного экспортного контроля. Всемирный банк и МВФ упорно боролись против экспортного контроля. В июле 1994 г. были отменены все экспортные квоты, кроме нефтяных, а в январе 1995 г. отменены и экспортные квоты на нефть (Багров, 1999). Тем не менее, нормируя объемы экспорта по трубопроводной системе, нефтяным менеджерам удалось искусственно занизить внутреннюю цену на нефть. Тем не менее, к 1995 экспортная рента была снижена до нескольких процентов ВВП.
Тем не менее баланс бюджета постепенно подрывался, и в «черный вторник» 11 октября 1994 года курс рубля резко упал на 27 процентов. Обменный курс приобрел реальное экономическое значение, и влиятельные экономические круги привыкли к достаточно стабильному и предсказуемому обменному курсу. Следовательно, это бесхозяйственность или, возможно, манипуляция вызвали общественный резонанс. Основные выгодоприобретатели от низкого обменного курса, торговцы сырьевыми товарами, больше не были доминирующей силой в российском бизнесе, поскольку их рента истощалась. Президент Ельцин уволил ведущих политиков, кроме Черномырдина, а Чубайс был назначен первым вице-премьером, ответственным за макроэкономическую политику.
Весной 1995 года макроэкономическая стабилизация наконец наладилась. Россия заключила свое первое полномасштабное соглашение о резерве с МВФ с объемом финансирования более 6 миллиардов долларов в год. Правительство сократило общий государственный дефицит с 10,4 процента ВВП в 1994 году до 5,7 процента ВВП в 1995 году, хотя доходы сократились на 3,6 процента ВВП.
Хитрость правительства заключалась в том, чтобы сократить субсидии предприятиям не менее чем на 7,1% ВВП и региональные трансферты на 2,5% ВВП при сохранении социально значимых расходов (см. табл. 1). При сильной поддержке МВФ в правительстве Чубайс перетянул Сосковца в правительстве на отмену налоговой льготы для Национального фонда спорта, но парламент продлил ее до лета 1995 (Багров 1999). К лету 1996 г. была достигнута финансовая стабилизация. Инфляция упала до 22 процентов в 1996 году и до 11 процентов в 1997 году.
Любопытно, что можно было провести финансовую стабилизацию путем сокращения субсидий, когда в правительстве доминировали промышленные лоббисты. Причинно-следственная связь не очевидна, а объяснений много. Во-первых, основной причиной было то, что старые арендные платы были минимальными. Субсидированные кредиты и импортные субсидии исчезли, а экспортная рента стала небольшой. Резкое сокращение субсидий наконец заставило поверить в то, что погоня за прибылью станет более прибыльной, чем погоня за рентой в России.
Во-вторых, российское правительство и Центральный банк наконец-то начали проводить согласованную экономическую политику, направленную на макроэкономическую стабилизацию. В-третьих, МВФ впервые рассматривал возможность предоставления значительных кредитов, а его резервный кредит в 1919 г.95 составил 2 процента ВВП, что придавало МВФ реальный политический вес. Следует признать, что 1 апреля 1992 года президент США Джордж Буш и федеральный канцлер Германии Гельмут Коль заявили о своем намерении мобилизовать западный пакет помощи в размере 24 миллиардов долларов для России, но это заявление так и не было подтверждено или заслуживало доверия. В-четвертых, непосредственной причиной стал валютный кризис октября 1994 г., который сильно расстроил российскую элиту и создал политический импульс для проведения реформ. В-пятых, реформаторы в правительстве боролись лучше, чем когда-либо. Их метод заключался в том, чтобы ударить по всем важным заинтересованным группам одновременно, а не предлагать им какой-либо компромисс.
Субсидии предприятий и региональные трансферты сократились на две трети. Для тех, кто жил на бюджетные дотации, это было похоже на шоковую терапию. Наконец, партия Гайдара «Выбор России» была фактически крупнейшей парламентской фракцией, обеспечившей реформаторам хорошую базу в Госдуме.
Это был чрезвычайный удар по всем интересующимся группам, стремящимся к ренте, и вместо того, чтобы подняться на борьбу, внезапное сокращение субсидий привело их в смятение, оставив их униженными, показывая, что чем меньше их рента, тем меньше их политическая власть. Финансовая стабилизация разделила Ассоциацию российских банков. Когда осенью 1995 года межбанковский рынок иссяк, финансово сильные банки не призывали к какой-либо государственной поддержке, а молчаливо поддерживали банкротство своих конкурентов. В то же время новое поколение частных банкиров сменило старых государственных банкиров, способствуя, но не требуя изменений (Дмитриев и др. 19).96). Точно так же старые красные директора уступили место новым бизнесменам.