Сколько стоит киловатт в москве 2018: Стоимость электроэнергии в Москве вырастет с 1 января 2019 года

Демаре убедительно описывает подводные камни этого подхода в своей книге. Опираясь на ряд недавних и тщательно изученных примеров, таких как рассказанная здесь история с «Русалом», она указывает на то, как санкции Вашингтона иногда ставят под угрозу его собственные приоритеты, в том числе те, для решения которых санкции были предназначены. Ее книга дает читателям ускоренный курс современной политики санкций США. Это также служит предупреждением для Соединенных Штатов о том, что санкции, введенные без тщательного анализа и подготовки к их последствиям, могут дорого обойтись.

Реформы в Вашингтоне, но только частично    

Дело «Русала» произошло во время президентства Дональда Трампа. Он сделал «максимальное давление» краеугольным камнем своей внешней политики и ввел санкции против противников, мало задумываясь об их потенциальном вреде. Книга Демаре была опубликована в ноябре 2022 года, менее чем через год после президентства Джо Байдена, поэтому в ней не отражены самые последние усилия правительства США по реформированию политики санкций. Президент Байден вступил в должность, чтобы частично компенсировать ущерб, нанесенный его предшественником в связи с санкциями. Для начала, в первые месяцы своего пребывания в должности, он исключил йеменских повстанцев-хуситов из списка Иностранной террористической организации, который, как предупреждали группы по оказанию помощи, спровоцирует голод. В декабре 2022 года его администрация поддержала усилия Совета Безопасности Организации Объединенных Наций по предотвращению того, чтобы санкции препятствовали гуманитарной помощи, и выпустила беспрецедентную серию лицензий Министерства финансов, которые сделали то же самое.

Когда дело дошло до ужесточения санкций против России в ответ на полномасштабное вторжение Путина в Украину в феврале 2022 года, администрация Байдена осознавала возможность глобальных волновых эффектов. Он наблюдал за последствиями описанного выше дела «Русала» и других, подобных ему, и объединился вокруг идеи — давно поддерживаемой такими экспертами по санкциям, как Демаре, — что односторонние санкции с меньшей вероятностью будут эффективными и с большей вероятностью вызовут гнев союзников. Высокопоставленные чиновники начали повторять рефрен, который редко озвучивался публично, о том, что санкции США могут иметь непреднамеренные экономические, политические и гуманитарные последствия. Таким образом, Вашингтон избегал введения санкций в отношении товаров, обеспечивающих средства к существованию на глобальном юге, таких как продукты питания и удобрения, а также тех, которые играли важную роль в мировой экономике, включая экономику Европы (и, в меньшей степени, США), особенно нефти. и газ. Вашингтон ввел санкции одновременно с европейскими и другими союзниками после нескольких месяцев совместного планирования.

Однако это не означает, что санкции не имели побочных последствий. Россия своим вторжением и действиями на Украине несет главную ответственность за последствия войны. Тем не менее, многие считали, что санкции сыграли роль в каскаде глобальных потрясений, в частности скачков цен на продукты питания и топливо, последовавших за вторжением. Путин также использовал санкции для своих пропагандистских кампаний, обвиняя их в глобальной нехватке продовольствия. По мере расширения западных санкций, вышедших далеко за пределы того, что большинство планировщиков представляли себе в феврале 2022 года (например, запрет некоторых российских банков на участие в международной платежной системе SWIFT), американские политики изо всех сил пытались контролировать результаты своих широкомасштабных экономических мер. Администрации Байдена потребовалось время, чтобы создать механизмы для смягчения ставшего очевидным вреда и противодействия бесполезной российской пропаганде. Даже тщательно продуманные санкции могут привести к непредвиденным последствиям.

Пока рано судить о том, соответствуют ли экономические средства, использованные против России, желаемым целям. У Соединенных Штатов были веские причины для введения санкций против России, а именно, чтобы ограничить способность России вести войну и выполнить угрозу, сделанную в первую очередь для сдерживания вторжения. Но в то время как санкции в отношении России действуют, Путин не проявляет никаких признаков замедления своих военных действий, а российская экономика оказалась поразительно устойчивой. Только полный учет эффективности и издержек санкций может дать ответ на эти вопросы, а для этого, скорее всего, придется подождать, по крайней мере, до окончания войны. Тем не менее, Вашингтон не проявляет никаких признаков того, что снимает палец с курка санкций, и остается — как это было названо в обзоре санкционной политики Минфина 2021 года — «инструментом первой инстанции».  

Больше санкций, больше уклонений

Центральным аргументом Backfire является то, что способность Вашингтона причинять боль с помощью санкций — особенно если они введены в одностороннем порядке, а нынешние санкции в отношении России — не таковы, противники научились ограждать себя от таких мер. Демаре сравнил это явление с устойчивостью к антибиотикам: чем больше Вашингтон применяет санкции, тем более невосприимчивыми становятся его цели к их вреду. Она приводит примечательные по своему размаху примеры уклонения от санкций. Они включают отмывание санкционированных активов через арт-рынок США; широкое использование подставных компаний; переориентация экспорта с Запада на Китай и другие страны; расширенные торговые связи между ранее не связанными санкциями странами, такими как Венесуэла и Иран; прямые валютные сделки с расчетами в валютах, отличных от доллара США; и расширенное использование цифровых валют. В совокупности, по ее словам, такие инновации предоставили странам альтернативные механизмы для транзакций, которые эффективно «защищены от санкций».

Сопутствующим эффектом, предупреждает она (как и другие уже давно), будет снижение курса доллара как резервной валюты. Она говорит, что со временем это может уменьшить место Соединенных Штатов в центре мировой финансовой системы. Другие комментаторы оспаривают этот момент, отмечая, что доллар по-прежнему преобладает. Но даже если другие страны не приблизились к тому, чтобы соответствовать финансовому доминированию Вашингтона (попытки Китая создать систему, конкурирующую со SWIFT, или продвигать юань в качестве международной валюты не увенчались успехом), тенденция к обходу принудительных мер Америки набирает обороты.  

Однако, несмотря на эти предупреждения, Демаре не приводит доводов против санкций в своей книге. Она признает их «множество преимуществ», отмечая случаи, когда они побуждали к изменению поведения и демонстрировали решимость Вашингтона. Она признает, что санкции имеют то преимущество, что не влекут за собой таких же непосредственных человеческих или политических издержек, как военное вмешательство. Скорее, общий довод, который она приводит, заключается в том, что если Соединенные Штаты хотят, чтобы их санкции были эффективными, они должны лучше понимать их нежелательные последствия и то, как они влияют как на союзников, так и на врагов Америки.

Новая эра

Перспективы политики глобальных санкций сегодня отличаются от тех, когда Демаре писала свою книгу. Администрация Байдена продемонстрировала большую готовность, чем ее предшественник, рассматривать ущерб, связанный с санкциями. Как недавно написал Демаре, партнеры Вашингтона с большим энтузиазмом относятся к совместным санкционным кампаниям, чем несколько лет назад. Европейцы, которые когда-то были сыты по горло санкционным подходом Вашингтона, теперь являются главными действующими лицами в экономической войне против России в контексте вторжения на Украину.

Но захватывающая книга Демарэ по-прежнему актуальна и останется актуальной. По мере того как Соединенные Штаты и их союзники наращивают применение санкций, становится ясно, что санкции — это мощные меры, которые могут иметь последствия. Они могут быть подходящим инструментом в ряде обстоятельств, как это было в ответ на грубое нарушение Россией международных норм во время ее вторжения в Украину, но политики должны использовать их осторожно, внимательно отслеживая их неблагоприятные последствия и сохраняя гибкость в устранении их. Администрация Байдена поддержала некоторые важные реформы с этой целью, но, учитывая количество санкций, введенных до сих пор во время его президентства, в том числе в отношении России, санкции как никогда укоренились как инструмент государственного управления США. На этом фоне внимание к их недостаткам как никогда важно. Соединенным Штатам было бы мудро прислушаться к предупреждениям в книге Демаре, чтобы их политика санкций не имела неприятных последствий.

Стать членом

Делани Саймон — старший аналитик американской программы Международной кризисной группы. До прихода в Крайсис Груп Делани работала в Организации Объединенных Наций в Афганистане, Ливане и Йемене.

Изображение: Министерство финансов США

Рецензии на книги

Будет ли вторжение Путина способствовать распространению ядерного оружия?

В июле 1963 года, когда четыре страны обладали ядерным оружием, президент Джон Ф. Кеннеди предупредил об опасностях распространения ядерного оружия. Он призвал свою аудиторию «остановиться и на мгновение подумать, что значит иметь ядерное оружие в стольких руках, в руках больших и малых стран, стабильных и нестабильных, ответственных и безответственных, разбросанных по всему миру. Тогда ни для кого не было бы ни покоя, ни стабильности, ни реальной безопасности, ни шансов на эффективное разоружение».

С тех пор администрации обеих политических партий в США разделяют озабоченность Кеннеди по поводу распространения ядерного оружия. Они опасались:

• , что распространение увеличит вероятность применения ядерного оружия, будь то преднамеренно или в результате случайности или неправильного восприятия;
• что враждебные ядерные государства будут более склонны к агрессивным действиям в своих регионах против союзников США и интересов США; и
• о том, что распространение ядерного оружия и материалов по всему миру увеличит риск «незакрепленного ядерного оружия» и ядерного терроризма.

Не в последнюю очередь — хотя это и не афишируется официальными лицами США — они признали, что дополнительные центры принятия решений в ядерной области могут затруднить Вашингтону формирование и контроль событий в менее предсказуемом и более многополярном мире.

Таким образом, предотвращение распространения ядерного оружия было основной целью политики национальной безопасности США на протяжении более полувека. И история показывает, что усилия по блокированию распространения ядерного оружия были чрезвычайно успешными.

191 страна присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия 1968 года, ДНЯО. 30 лет назад ядерное оружие было у девяти стран — пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН, Индии, Израиля, Пакистана и Северной Кореи. Сегодня, 30 лет спустя, есть все те же девять ядерных держав.

В этот период Южная Африка присоединилась к ДНЯО после того, как добровольно демонтировала свой небольшой ядерный арсенал. Ирак, Ливия и Сирия были вынуждены военными или дипломатическими средствами остановить свои программы создания ядерного оружия. Иран приостановил свои ядерные амбиции в соглашении с шестью крупными державами. Украина, Казахстан и Беларусь договорились убрать со своих территорий ядерное оружие советских времен и присоединились к ДНЯО в качестве государств, не обладающих ядерным оружием. Аргентина и Бразилия присоединились к ДНЯО после того, как завершили свои программы создания ядерного оружия при переходе от военного к гражданскому правлению.

Замечательный рекорд. Но можно ли его поддерживать? Ряд событий последних лет, возможно, увеличил вероятность того, что дополнительные страны решат стать ядерными.

Одним из таких событий является вторжение России в Украину. Атака президента России Владимира Путина на неядерную Украину может убедить другие неядерные государства в том, что им нужно ядерное оружие для гарантии своей безопасности. Представление о том, что путинское бряцание ядерным оружием помогло предотвратить прямое вмешательство НАТО в конфликт — и ограничить виды военной помощи, которую Запад готов предоставить Украине, — может побудить такие страны, как Северная Корея и Китай, размахивать ядерным оружием в кризисной ситуации. чтобы удержать США от прихода на помощь своим союзникам. И это восприятие успеха ядерного бряцания оружием может усилить опасения неядерных государств, что они могут быть брошены ядерным защитником и предоставлены сами себе.

Вторым тревожным событием является быстрое расширение ядерных и ракетных возможностей Северной Кореи, которые угрожают как Южной Корее, так и Японии. После неудачной встречи на высшем уровне в Ханое в 2019 году между президентом Дональдом Трампом и лидером Северной Кореи Ким Чен Ыном не было никаких переговоров о ликвидации или даже ограничении ядерного потенциала Северной Кореи. Администрация Байдена неоднократно призывала Север к участию, но эти призывы были отвергнуты.

Вместо этого Северная Корея осуществляет агрессивную программу по расширению и диверсификации своего арсенала, в том числе путем испытаний межконтинентальных баллистических ракет, способных достичь территории США, и разработки тактического ядерного оружия, которое она угрожает упреждающим применением против Южной Кореи. Одна из главных целей Кима — сделать Северную Корею законной ядерной державой. Он настаивает на том, что ядерная программа Северной Кореи является постоянной и не подлежит обсуждению.

Давняя цель нераспространения ядерного оружия в Северной Корее — безнадежное дело. Теперь главная проблема, которую Северная Корея представляет для нераспространения, заключается в том, что она является потенциальной движущей силой распространения в других частях Северо-Восточной Азии, особенно в Южной Корее и Японии.

Третьим событием является продвижение Ирана к порогу ядерного оружия. Исламская Республика осуществляла программу разработки ядерного оружия в конце 1990-х годов, но приостановила ее критически важную часть в 2003 году и еще больше приостановила свои ядерные амбиции в 2015 году, подписав Совместный всеобъемлющий план действий, или СВПД, с P5 + 1. страны — пять постоянных членов Совета Безопасности ООН и Германия.

В обмен на снятие экономических санкций Иран принял строгие ограничения на свою ядерную программу, особенно на программу обогащения урана. Эти ограничения означали, что, если Иран решит выйти из соглашения, ему потребуется около 12 месяцев, чтобы произвести достаточно оружейного урана для производства одного ядерного оружия. СВПД работал хорошо, но Трамп решил выйти из него в 2018 году. В ответ Иран восстановил свою программу обогащения и тем самым сократил время, необходимое для создания ядерного оружия.

Президент Джо Байден вступил в должность в надежде восстановить соблюдение СВПД. Косвенные переговоры между Соединенными Штатами и Ираном, в которых европейцы выступали в качестве посредников, были близки к соглашению в августе 2022 года. Но Иран отступил, приняв неприемлемое условие, что расследование Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) Сначала следует прекратить нарушения Ираном своих обязательств по гарантиям.

Тупик укрепился осенью 2022 года, когда режим жестоко разогнал протестующих в Иране и продал России вооруженные дроны для использования на Украине. Эти события затруднили для администрации Байдена и ее европейских союзников достижение соглашения с Ираном с политической точки зрения.

Надежды на возрождение СВПД почти умерли. Сейчас у Ирана достаточно урана, обогащенного до уровня 60%, что близко к оружейному, чтобы произвести ядерное оружие за пару недель или меньше. Несдерживаемый Иран, неуклонно приближающийся к порогу ядерных вооружений, создает давление для распространения на Ближнем Востоке — в первую очередь в случае Саудовской Аравии.

Четвертое событие, усиливающее пессимизм в отношении будущего нераспространения, — резкое ухудшение отношений США с Россией и Китаем. В прошлом Россия и Китай часто были партнерами Америки в области нераспространения. Они разделяли заинтересованность в предотвращении приобретения ядерного оружия дополнительными государствами. В сотрудничестве с Вашингтоном они сыграли конструктивную роль в шестисторонних переговорах с Северной Кореей в 2000-х годах и в переговорах по СВПД.

Сегодня такое сотрудничество маловероятно. Китай и Россия сейчас, похоже, склонны отдавать приоритет своим геостратегическим интересам, а не целям нераспространения. И их главный геостратегический интерес состоит в том, чтобы подорвать мощь и влияние США во всем мире. Пекин и Москва укрепили свои стратегические отношения с Ираном и Северной Кореей и стали неохотно оказывать на них давление, чтобы они обуздали свои ядерные программы.

Они ясно дали понять, что наложат вето на любые дополнительные санкции ООН против Ирана или Северной Кореи, и они сыграли важную роль, помогая Тегерану и Пхеньяну уклоняться от существующих санкций. А теперь, когда и Иран, и Северная Корея стали поставщиками оружия России в ее агрессии против Украины, еще менее вероятно, что Москва будет сотрудничать с Соединенными Штатами для устранения угроз распространения, которые они представляют.

Пятой причиной для беспокойства является относительное снижение превосходства США после окончания холодной войны и широко распространенная неопределенность в отношении будущего присутствия и обязательств США за рубежом. Со времени переговоров по ДНЯО в 1960-х годах Соединенные Штаты были движущей силой в построении и укреплении глобального режима нераспространения. Он остается главным сторонником режима, но его влияние уменьшилось — и его способность убеждать или оказывать давление на других, чтобы они следовали его примеру в вопросах нераспространения.

Когда Соединенные Штаты доминировали на мировом рынке гражданской ядерной энергии, у них были рычаги, чтобы заставить получателей гражданской ядерной энергии принять строгие ограничения нераспространения в качестве условий поставки. Сегодня страны, приступающие к ядерно-энергетическим программам, могут выбирать из целого ряда ядерных поставщиков, включая тех, которые менее настаивают на строгом контроле за нераспространением в качестве условий поставки.

Эффективность санкций США как инструмента нераспространения в значительной степени зависит от доминирующей роли доллара и возглавляемой США международной финансовой системы в содействии мировой торговле и инвестициям. Но страны, часто подвергающиеся санкциям США, начинают работать вместе над разработкой альтернативных способов оплаты, которые уменьшили бы их уязвимость перед американским давлением.

С учетом того, что Соединенные Штаты отказываются от своего присутствия за границей и обязательств, особенно на Ближнем Востоке, некоторые традиционные друзья США, такие как Саудовская Аравия и Турция, более склонны подстраховывать свои ставки, обращаясь к другим, таким как Россия и Китай, а также сопротивляться требованиям США о нераспространении ядерного оружия.

Администрация Байдена стремилась восстановить доверие к международной роли Соединенных Штатов, и это добилось значительных успехов. Но иностранная аудитория знает, что будущие смены президента могут привести к возвращению политики «Америка прежде всего».

Теоретически можно ожидать, что сочетание этих пяти событий приведет к значительному увеличению числа стран, обладающих ядерным оружием. Действительно, именно это предсказывают многие ученые мужи.

Но теоретически распространения ядерного оружия не происходит. Это происходит в определенных странах — с особыми отношениями с союзными государствами и потенциальными противниками, с особыми финансовыми и техническими возможностями и с определенным внутренним балансом политической силы.

Чтобы лучше понять реальные перспективы распространения, важно сосредоточиться на отдельных странах, а также на их конкретных стимулах и препятствиях для приобретения ядерного оружия. Я кратко остановлюсь на нескольких странах, которые, как считается, наиболее вероятно будут заниматься ядерным оружием в будущем.

Логично начать с Украины, неядерной жертвы российской агрессии. Учитывая, что Киев вряд ли когда-либо будет принят в НАТО, можно ожидать, что украинцы захотят иметь ядерное сдерживание, чтобы помешать Москве снова попытаться уничтожить их страну. Но я думаю вряд ли они будут стремиться к ядерному оружию.

В Украине есть крупная гражданская ядерная инфраструктура, но ей не хватает специализированных мощностей для производства оружейного урана или плутония, необходимых для ядерного оружия. Выделять ресурсы и время на строительство таких объектов не имеет большого смысла. В обозримом будущем национальная энергия и ресурсы будут направлены на восстановление страны.

Более того, Украина верит, что ее будущее связано с Западом. Он знает, что приобретение ядерного оружия может оттолкнуть его западных партнеров и снизить вероятность присоединения к западным институтам, таким как Европейский Союз.

И она может сделать вывод из нынешнего конфликта, что при собственной смелости и решимости и военной поддержке Запада она может удержать или даже победить численно превосходящего, вооруженного ядерным оружием агрессора — и она может сделать это, не обладая ядерным оружием. оружие.

Вторжение России в Украину не представляет прямой угрозы азиатским союзникам Америки. Но они обеспокоены тем, что это может подтолкнуть Северную Корею и Китай к более агрессивным действиям в их регионе.

Южная Корея все больше встревожена северокорейской ядерной угрозой. В январе президент Юн Сук Ёль заявил, что, если эта угроза продолжит расти, Южная Корея может рассмотреть возможность приобретения ядерного оружия.

Теперь, когда Север может нанести ядерный удар по территории США, южнокорейцы задаются вопросом, встанут ли Соединенные Штаты на их защиту, в том числе применив ядерное оружие, если это будет означать подвергание американских городов ядерной атаке. Они задаются вопросом, рискнет ли Вашингтон рискнуть Лос-Анджелесом, чтобы спасти Сеул.

Опросы общественного мнения постоянно указывают на сильную поддержку среди южнокорейцев приобретения собственного ядерного сдерживания. Но лидеры Южной Кореи хорошо осведомлены об основных затратах и ​​рисках перехода на ядерную энергетику. Это может серьезно подорвать американо-южнокорейский союз, усилить напряженность на Корейском полуострове, вызвать суровые санкции со стороны Китая, нанести ущерб международному авторитету Сеула и прекратить сотрудничество в области гражданской ядерной энергетики с другими государствами, что положит конец зависимости Южной Кореи от ядерной энергетики на 30%. своего электричества.

По крайней мере, на данный момент администрация Юна предпочла бы полагаться на гарантии безопасности США, а не использовать собственное ядерное сдерживание. Но он считает, что расширенный потенциал ядерного сдерживания США необходимо усилить, в том числе за счет предоставления Южной Корее большего голоса в его планировании и реализации. Если нынешние усилия США и Республики Корея увенчаются успехом в повышении уверенности Южной Кореи в надежности американских гарантий безопасности, привлекательность независимого ядерного потенциала значительно уменьшится.

Япония также рассматривает свои ядерные варианты. Хотя он разделяет опасения Сеула по поводу северокорейской угрозы, он также обеспокоен Китаем. И, в отличие от Южной Кореи, у Японии уже есть мощности по обогащению урана и переработке плутония, которые позволили бы ей относительно быстро перейти к созданию ядерного оружия.

Но у Японии еще меньше шансов получить ядерное оружие, чем у Южной Кореи. Его общественность по-прежнему решительно настроена против, отражая его историю как единственной жертвы ядерной атаки. Токио уделяет первостепенное внимание обычным средствам сдерживания и ответа на агрессию со стороны Китая или Северной Кореи, планируя резко увеличить свои военные расходы, стремясь к ракетным ударам большой дальности и присоединяясь к Сеулу и Вашингтону для развития трехстороннего сотрудничества в области обороны. Как и Южная Корея, Япония работает с Соединенными Штатами над усилением расширенного сдерживания США. И, как и Южная Корея, она прекрасно осознает многие недостатки стремления к ядерному оружию.

Тайвань, как и Южная Корея, когда-то имел тайную программу создания ядерного оружия, но был пойман США и вынужден закрыть ее. Теперь она сталкивается со смертельной угрозой со стороны Китая и, как и Украина, не имеет обязательных гарантий безопасности со стороны ядерной державы.

Но это тоже вряд ли будет гнаться за ядерным оружием. Она давно была вынуждена отказаться от конкретных ядерных объектов, необходимых для ядерной программы. Он знает, что потеряет политическую поддержку и военную помощь, которую он получил после вторжения России в Украину, в основном от Соединенных Штатов. Хотя он никогда не получит официальных гарантий безопасности от Соединенных Штатов, его воодушевляют неоднократные личные заявления Байдена о поддержке защиты острова и двухпартийная политическая поддержка в Конгрессе США. И не в последнюю очередь, Тайвань понимает, что Китай будет рассматривать ядерную программу как направленную на обеспечение постоянной независимости Тайваня и почти наверняка отреагирует военным вмешательством.

Связанные книги

Иран является страной, которая, скорее всего, станет 10-й ядерной державой. Возвращение к СВПД сейчас трудно себе представить. Иран неуклонно наращивает свои обогатительные мощности и сокращает время прорыва до нескольких дней. Тем не менее ядерный Иран не является неизбежным.

Тегеран может решить довольствоваться пороговым ядерным потенциалом — накопив существенные запасы урана оружейного качества, но остановившись перед высвобождением и использованием этого материала для изготовления ядерного оружия. Он может согласиться на пороговый потенциал, если решит, что его нынешняя асимметричная военная стратегия с применением обычных вооружений увенчалась успехом.

Он также мог бы сделать это, если бы считал, что возможность относительно быстрого приобретения ядерного оружия принесет стратегические преимущества без риска, связанного с попыткой создать ядерное оружие, включая возможность военной атаки на его ядерные объекты. В 2005 году бывший президент Ирана Али Акбар Хашеми Рафсанджани привел доводы в пользу порогового потенциала: «Пока мы можем обогащать уран, — сказал он, — нам больше ничего не нужно. Наши соседи смогут сделать соответствующие выводы».

В качестве альтернативы, как считают многие наблюдатели, Иран может не удовольствоваться пороговым потенциалом и вместо этого может решить рискнуть и попытаться создать ядерное оружие. Он может рассчитать, что Россия и Китай защитят его от жестких экономических санкций, а внутренние израильские трудности или американо-израильские трения снизят вероятность скоординированных военных ударов.

В настоящее время, однако, я думаю, что Иран выберет более осторожный подход: продолжение производства больших запасов урана, близкого к оружейному; останавливаться перед выходом из ДНЯО и созданием ядерного оружия; и сохранение возможности разорваться в будущем по своему выбору.

Такая позиция Ирана, безусловно, лучше, чем альтернатива — краткосрочное решение о создании ядерного оружия. Но это поддерживает перспективу будущего Ирана с ядерным оружием. А это означает, что давление с целью распространения на Ближнем Востоке будет продолжаться — нигде больше, чем в Саудовской Аравии.

Нам не нужно строить догадки о ядерных намерениях Саудовской Аравии. Наследный принц Мохаммед бин Салман, известный как МБС, открыто заявил о своей решимости соответствовать любому ядерному потенциалу, достигнутому Ираном, который королевство долгое время считало смертельной угрозой. Несколько недель назад Саудовская Аравия и Иран договорились о восстановлении дипломатических отношений. У каждого есть свои причины для снижения напряженности. Но глубокое недоверие Саудовской Аравии к Ирану сохранится, равно как и интерес Саудовской Аравии к соответствующему ядерному потенциалу. У Саудовской Аравии амбициозные планы в области ядерной энергетики. Он отказывается отказаться от обогащения или принять Дополнительный протокол МАГАТЭ, который поставил бы ядерную программу королевства под более пристальное внимание.

Но саудовцам будет трудно догнать Иран. У них много лет от того, чтобы иметь техническую и человеческую инфраструктуру, необходимую для собственного производства ядерного оружия. Им потребуется крупномасштабная иностранная помощь.

Несколько стран хотят продать им ядерные реакторы. Но саудовцам потребуются предприятия по обогащению или переработке для производства бомбы. И я думаю, весьма сомнительно, что они смогут найти страну, готовую помочь им построить такие объекты или продать им изготовленное ядерное оружие или компоненты для его создания. Часто предполагается, что Пакистан, который получил финансовую поддержку Саудовской Аравии для своей ядерной программы, готов ответить взаимностью, помогая королевству получить бомбу. Но если бы когда-либо было такое обязательство со стороны Пакистана, я сомневаюсь, что Пакистан был бы готов выполнить его в нынешних обстоятельствах.

Саудовская Аравия очень заинтересована в том, чтобы соответствовать Ирану, и у них явно есть финансовые ресурсы, чтобы добиться успеха. Но им предстоит взобраться на крутой холм, и шансы на успех не очень высоки.

Турция должна быть довольно высокой в ​​любом списке наблюдения за распространением. При президенте Реджепе Тайипе Эрдогане Турция стремится играть ведущую роль в регионе. Несмотря на то, что он является членом НАТО, он проводит независимую внешнюю политику, которая часто вызывает разочарование у его союзников и обостряет отношения с Соединенными Штатами. Он покупает ядерные реакторы у России и отказывается исключать возможность обогащения. Несколько лет назад Эрдоган заявил, что неприемлемо, что некоторые страны могут иметь ядерное оружие, а Турция — нет.

Тем не менее, вероятность того, что Турция будет претендовать на ядерное оружие, остается низкой. Ядерный потенциал не решит ее главную проблему безопасности, а именно курдский сепаратизм. Турция считает Иран соперником за региональное влияние, а не военной угрозой, как в случае с Саудовской Аравией, которая может потребовать от Турции применения ядерного сдерживания. Несмотря на испорченные отношения с США и Европой, экономика Анкары по-прежнему сильно зависит от торговли и инвестиций с Западом, а ее вооруженные силы по-прежнему тесно связаны с союзниками по НАТО. Ядерная программа поставила бы эти связи под угрозу.

Мы можем обсудить и другие штаты, если хотите, но именно эти чаще всего называют потенциальными кандидатами в ядерный клуб.

Сосредоточившись на них по отдельности, а также на их конкретных стимулах и препятствиях, перспективы глобального режима нераспространения выглядят значительно менее мрачными, чем если сосредоточить внимание только на тревожных событиях, о которых я упоминал ранее. Но это не значит, что эти тревожные факторы можно игнорировать. Мой осторожный оптимизм основан на текущих обстоятельствах, а обстоятельства могут измениться.

Таким образом, какой бы ни была сегодня вероятность того, что новые страны будут заниматься ядерным оружием, Соединенные Штаты и остальное международное сообщество должны сделать все возможное, чтобы еще больше снизить эту вероятность. Так что должно быть сделано? В интересах экономии времени я не буду пытаться охватить весь спектр политики, которую, по моему мнению, следует проводить. Вместо этого я сосредоточусь на нескольких важнейших приоритетах.

Иран играет ключевую роль в распространении на Ближнем Востоке. Поэтому первостепенное внимание следует уделить сдерживанию Ирана от выхода за пределы его порогового потенциала и создания ядерного оружия.

• Крайне важно убедить иранских лидеров в том, что попытка ядерного прорыва обойдется очень дорого. Соединенные Штаты, а не только Израиль, должны представлять реальную угрозу военного упреждения, если они обнаружат крах иранских усилий по производству ядерного оружия.
• Очень важно, чтобы на Иран оказывалось давление, чтобы он поддерживал достаточный мониторинг МАГАТЭ, чтобы обеспечить своевременное обнаружение любой попытки прорыва.
• Дипломатия пока кажется бесполезной. Но Соединенным Штатам и их партнерам следует держать дверь открытой для согласованных мер, которые сократят обогатительные мощности Ирана и увеличат его время прорыва в обмен на ослабление санкций.

Саудовской Аравии следует препятствовать или не допускать ее приобретения необходимых вспомогательных технологий — обогащения или переработки.

• Потенциальных ядерных поставщиков следует поощрять к тому, чтобы продажа ядерных реакторов королевству зависела от принятия Саудовской Аравией ограничений на обогащение или переработку или, как минимум, от принятия Дополнительного протокола МАГАТЭ.
• Необходимо оказать давление на потенциальные источники секретных технологий, такие как Китай, Россия, Пакистан и Северная Корея, чтобы они не передавали такие технологии Саудовской Аравии ни явно, ни тайно.
• А разведывательные службы США и партнеры-единомышленники должны уделять первоочередное внимание обнаружению и пресечению незаконного оборота этих технологий.

Вашингтону также следует стремиться уменьшить стимулы Саудовской Аравии к созданию ядерного оружия.

• Он должен оказывать военную помощь, которая может помочь саудовцам защититься от угроз со стороны Ирана и его марионеток, в частности от ракетных атак и атак беспилотников.
• Администрация Байдена была смущена тем, что именно Китай, а не Соединенные Штаты, помог восстановить саудовско-иранские связи. Но это был положительный шаг, и администрация должна поощрять дополнительные шаги по снижению напряженности в регионе.
• Несмотря на трения между Байденом и МБС, Соединенные Штаты будут в более выгодном положении, чтобы воспрепятствовать саудовскому распространению, восстановив лучшие двусторонние отношения со своим традиционным партнером.
• То же самое можно сказать и о Турции и ее часто раздражающем лидере.

В Северо-Восточной Азии основными движущими силами распространения являются растущие угрозы со стороны Северной Кореи и Китая. Сегодня мало шансов ограничить эти угрозы с помощью дипломатии. Таким образом, наиболее многообещающий способ предотвратить распространение ядерного оружия в регионе — в частности, не допустить, чтобы Южная Корея и Япония стали ядерными, — это обеспечить эффективное сдерживание Пхеньяна и Пекина.

Для этого потребуется продолжать укреплять союзы США с Сеулом и Токио, поддерживать сильное военное присутствие США в регионе, укреплять объединенные возможности обычного сдерживания союзников и продвигать трехстороннее оборонное сотрудничество. Это также потребует укрепления уверенности Южной Кореи и Японии в надежности расширенного ядерного сдерживания США. А это означает удовлетворение желания обоих союзников США играть более заметную роль в разработке и реализации политики расширенного сдерживания США.

Шестьдесят лет назад Кеннеди предсказал, что к 1970-м годам от 10 до 20 стран могут получить ядерное оружие. Некоторые эксперты теперь говорят, что предсказание Кеннеди не было ошибочным — просто преждевременным.

Это правда, что события, о которых я упоминал ранее, вызывают беспокойство и что дальнейший успех глобального режима нераспространения нельзя считать само собой разумеющимся. Но в прошлом режим нераспространения подвергался угрозам и доказал свою устойчивость.

И если Соединенные Штаты и другие сторонники режима продолжат ставить предотвращение распространения на первое место в своих программах национальной безопасности — и особенно если они смогут найти общий язык с Китаем и Россией в противодействии ключевым угрозам распространения, несмотря на их нынешние разногласия.