Брагина ирина александровна: отзывы пациентов, запись на приём, где принимает – Москва – НаПоправку

На указанный вами номер было отправлено SMS с кодом подтверждения.

Код из SMS

Дата приема

Время приема

Нажимая на «Записаться», вы даете согласие на обработку своих персональных данных.

После записи с Вами свяжется специалист call-центра и уточнит все интересующие Вас вопросы.

Вы действительно хотите
прервать запись?

Вы можете записаться к врачу по телефону

Поликлиника №219 городская (филиал №2) Москва, бульвар Яна Райниса, 4 Записаться на прием

16 мар 17 мар 18 мар 19 мар 

Окулисты (офтальмологи) с записью на ближайшее время

Кабанова Олеся Николаевна

окулист (офтальмолог)

23 отзыва

«Клиника Семейная» у м.

Москва, улица Героев Панфиловцев, 1

Стоимость приема — 3350₽

Расписание работы врача

Краснолуцкая Елизавета Игоревна

окулист (офтальмолог)

7 отзывов

Стоимость приема — 1200₽

Шараухова Галина Вячеславовна

окулист (офтальмолог)

10 отзывов

Медицинский центр «МедлайН-Сервис» у м. Сходненская

Москва, улица Героев Панфиловцев, 8к1

Стоимость приема — 1575₽

У нас Вы можете найти врача в любом регионе России

Мы правильно определили Ваш регион?

Москва

Медицинский портал Все врачи здесь © 2010-2021

AB0576 ЧАСТОТА И КЛИНИЧЕСКИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ФЕНОМЕНА РЕЙНО ПРИ РЕВМАТИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИЯХ

Текст статьи

Меню статьи

• Статья
  Текст
• Артикул
  информация
• Цитата
  Инструменты
• Поделиться
• Быстрое реагирование
• Артикул
  метрика
• Оповещения

PDF

Научные тезисы

Тезисы, принятые к публикации

Склеродермия, миозит и родственные синдромы

AB0576 ЧАСТОТА И КЛИНИЧЕСКИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ФЕНОМЕНА РЕЙНО ПРИ РЕВМАТИЧЕСКИХ ЗАБОЛЕВАНИЯХ

1. I. gaisin1,
2. Z. Bagautdinova2,
3. R. Valeeva1,
4. N. Maximov1,
5. O. desinova3,
6. R. Shayakhmetova3,
7. I. Sabelnika2,
8. ,
9. 7,
10. ,
11. ,
12. ,
13. ,
14. ,
15. ,
16. ,
17. ,
18. ,
19. ,
20. ,
21. ,
22. ,
23. ,
24. ,
25. ,
26. ,
27. ,
28. ,
29. ,
30. .
31. Л.Гибадуллина2,
32. Н.Бурлаева2,
33. E. Agareva2,
34. Y. Ochkurova2,
35. T. Bragina2,
36. K. Alexandrova2,
37. E. Reutova2

1. ¹ IZHEVS MACTER Academemememy

   77778 IZHEVS MACTED ACACEMEMARISMERALERSMERALERSMARSERSHAINALERSMARSERALERSHAINALERSHAINMAISMERALERSHEVER ^{777778 IZHEVS. 2 Клинико-диагностический центр Удмуртской Республики, Ижевск, Российская Федерация}
2. ³ В.А. Насоновой НИИ ревматологии, Москва, Российская Федерация

Abstract

История вопроса: Системная склеродермия (ССД) – заболевание соединительной ткани (ЗСТ), наиболее часто ассоциированное с феноменом Рейно – РП (96%), за которым следует смешанная ЗСТ (СЗСТ) (86%), системная красная волчанка – СКВ (31%), недифференцированная ДСТ (30%), ревматоидный артрит – РА (22%) и болезнь Шегрена – СЗ (13%) ¹ . RP может проявляться как классическое тройное изменение цвета с бледностью (ишемическая фаза), за которой следует цианоз (дезоксигенация) и эритема (реперфузия) ^2,1 . Однако это тройное изменение цвета происходит только в 19% случаев ^2,3 . Большинство пациентов сообщают об эпизодическом двуцветном изменении, состоящем из бледности и цианоза, бледности и эритемы или цианоза и эритемы ² . При 4,8-летнем наблюдении у 37,2% больных РН развились ревматические заболевания (РЗ), у 8,1% другие причины, у 54,7% РН оставалась первичной ⁴ .

Задачи: Изучить частоту и проявления вторичного РП при РЗ.

Методы: Анкетирование 230 пациентов с РЗ.

Результаты: РП выявлен у 45,6% больных РЗ (n=105), у 54,4% больных РЗ РН не было (n=125). У женщин РН встречался в 4 раза чаще, чем у мужчин (Ж:М 4:1). В группе РП у 87 пациентов (82%) были аутоиммунные РЗ: ССД (55,2%), СКВ (17,1%), РА (6%), дерматомиозит (3,8%), перекрестный синдром (3,8%), СЗСТ (1,9%). , СО (0,9%).

Только у 84% больных РП были положительные ответы на все три вопроса, характеризующие

RP (1. Есть ли необычная чувствительность пальцев к холоду? 2. Меняют ли пальцы

цвет при воздействии холода? 3. Становятся ли они белыми и/или синеватыми?). Двухфазные изменения цвета (побеление-посинение; побеление-покраснение; посинение-покраснение) наблюдались у 33 (31,4%) больных РН, трехфазные — у 32 больных (30,5%). Посинение пальцев на холод чаще встречалось при СКВ, чем при ССД (р=0,027). при СКВ (р=0,035). У больных ССД побеление пальцев на холоде встречалось чаще, чем покраснение (р=0,037), а двух-/трехфазные изменения цвета пальцев на холоде встречались чаще, чем однофазные изменения (р<0,001).

Частота приступов РП выявлена ​​более одного раза в сутки у 44 (42%) пациентов. В 73% случаев при РН не было признаков глубокой ишемии пальцев. Язвы пальцев (активные) наблюдались у 13 (12,3%) больных, переломы в области пальцев – 23 (21,9%), рубцы пальцев – 15 (14,2%), ампутации фаланг – 7 (6,6%).

Заключение: У больных РЗ и вторичным РП чаще всего выявляют ССК (55%), реже – СКВ (17%), РА (6%), СД (3%). У больных ССД и СКВ покраснение пальцев Рейно на холоде встречается реже, чем при других РЗ. При ССД двух-/трехфазные изменения цвета пальцев на холоде встречаются чаще, чем однофазные. При СКВ пальцы синеют на холоде чаще, чем при ССД.

Ссылки: [1] Prete M, Fatone MC, Favoino E, Perosa F. Феномен Рейно: от молекулярного патогенеза к терапии. Autoimmun Rev 2014; 13:655–67.

[2] Линнеманн Б., Эрбе М. Феномен Рейно – оценка и дифференциальная диагностика. Васа 2015;44:166–77.

[3] Heidrich H, Helmis J, Fahrig C, Hovelmann R, Martini N. Клинические характеристики первичного, вторичного и предполагаемого вторичного синдрома Рейно и диагностический переход в долгосрочном наблюдении. Ретроспективное исследование в 900 пациентов. Vasa 2008; 37 (Приложение 73): 3–25.

[4] Павлов-Долиянович С. , Дамьянов Н. С., Вуясинович Ступар Н. З., Радунович Г. Л., Стоянович Р. М., Бабич Д. Позднее появление и обострение первичных приступов синдрома Рейно может предсказать будущее развитие заболевания соединительной ткани: ретроспективный обзор карт 3035 пациентов . RheumatolInt 2013;33:921–6.

Благодарности: Профессор Л.П. Ананьева, профессор РТ. Алекперов

Раскрытие интересов: Ильшат Гайсин Бюро докладчиков: Берингер Ингельхайм, КРКА, Берлин-Хеми Менарини, Санофи, Зухра Багаутдинова: Не заявлено, Роза Валеева: Не заявлено, Николай Максимов Бюро выступлений: Pfizer, КРКА, Оксана Десинова: Не заявлено, Рушана Шаяхметова: Не заявлено , Ирина Сабельникова: Не заявлялась, Анна Тукмачева: Не заявлялась, Лариса Гибадуллина: Не заявлялась, Наталья Бурлаева: Не заявлялась, Елена Агарева: Не заявлялась, Юлия Очкурова: Не заявлялась, Татьяна Брагина: Не заявлялась, Ксения Александрова: Не заявлялась, Эльвира Реутова: Не заявлено

http://dx. doi.org/10.1136/annrheumdis-2020-eular.1930

Статистика с сайта Altmetric.com

Запросить разрешения

Если вы хотите повторно использовать часть или всю эту статью, воспользуйтесь ссылкой ниже который приведет вас к службе RightsLink Центра защиты авторских прав. Вы сможете получить быструю цену и мгновенное разрешение на повторное использование контента различными способами.

Прочитать полный текст или скачать PDF:

Подписаться

Войти под своим именем пользователя и паролем

Для личных счетов ИЛИ менеджеров институциональных счетов

Имя пользователя *

Пароль *

Забыли данные для входа? Зарегистрировать новую учетную запись?

Забыли имя пользователя или пароль?

Эпилог-Асимптота

Татьяна Александровна пожала плечами.

«Ну да, очевидно. Должно быть, в России идет снег, а в Америке должно быть ночь. Какие интересные вещи у вас получились».

«Возможно . . . Но я думал о том времени, когда я прятался у нас в Сосновке, когда меня искали большевики. Как они угрожали сжечь это место. Как мы просидели в темноте всю ночь, слишком напуганные, чтобы даже зажечь свечу, пока в парке выли волки. Но снаружи все было бело от снега. Помнишь, как мы хотели убежать, как мы мечтали убежать в безопасное место? Тогда Париж и Ницца казались далеким раем. Конечно, сейчас мы видим, что здесь все убого и уныло. Знаешь, Таня, может быть, в России мы были бы счастливее. . .

Она снова пожала плечами.

«Возможно. Я не знаю. Мы бедны, а бедняки несчастны, где бы они ни были».

— Да, но все эти американцы и англичане — они богатые, а я думаю, что и они тоже… . .

«О, остановитесь, пожалуйста. Что ты знаешь о богатых людях?

Они шли по Английской набережной, с трудом пробираясь сквозь толпы прогуливающихся. Идущие им навстречу люди смотрели на Татьяну Александровну, что ее беспокоило.

Она достала из сумочки зеркало.

«Какой ужас. Моя шляпа ужасно выцвела на этом солнце.

«Ты здесь самая красивая девушка, разве этого недостаточно?»

Она сузила глаза и посмотрела на море.

«Что мне до этого! Я бы предпочел бриллианты».

Мимо них проехал легковой автомобиль. Внутри сидела женщина средних лет с ярко-рыжими волосами.

«Как у нее. И ее машина.

Он взял ее за руку.

«О, да она старая и нелепая, а ты…»

Она отдернула руку.

«Сколько раз тебе говорить! Здесь неприлично браться за руки. Честно говоря, вы хотели бы, чтобы мы выглядели как пара лавочников.

Всю дорогу до отеля они шли молча.

«Сережа, иди, купи нам хлеба к обеду».

Толстый, самодовольный хозяин сидел в приемной. Она кланялась только в том случае, если они кланялись первыми. «Потому что мы русские, а ты таксист», — жаловалась Татьяна Александровна мужу.

Вернувшись в свою комнату, она сняла платье и повесила его в шкаф: «Бог знает, когда мне выпадет шанс сшить новое». Надев домашний халат, она принялась жарить бифштекс на их крохотной плите. «Боже мой, до чего дошла моя жизнь. . . !”

Ее муж вернулся с буханкой хлеба. Из его кармана торчал большой апельсин.

«Ешь, Танечка, я голоден!»

Она поставила стейк перед ним и села за стол.

«Где твоя?»

«Не хочу, я не голоден».

«Нет! Это не включено. Ты должен есть. Ты и так достаточно худая. Ты заболеешь, если будешь продолжать в том же духе».

«А что, если я это сделаю? Я заболею, а потом умру. Это лучшее, что может случиться со мной сейчас».

– О чем ты, Таня?

«О чем я? Только то, что я скорее умру, чем буду продолжать в том же духе.

«Но Таня. . . Я не понимаю . . .

«Вы не понимаете? Нет, конечно, нет. Вы, очевидно, думаете, что я и так достаточно счастлив. Мой муж обожает меня и не заставляет меня работать. Он даже угощает меня иногда — приносит мне апельсины. Чего еще я мог желать?»

Он стоял перед ней в замешательстве.

«А ты Петербург не помнишь? У нас там тоже ничего не было, и вы никогда не жаловались.

«И что? Ты хочешь, чтобы я всю оставшуюся жизнь сидел и штопал твои носки? И принести мне апельсины, чтобы подбодрить меня? В Петербурге все едва сводили концы с концами. Тогда как здесь. . . здесь я не справлюсь!»

«Послушай, Танечка, если тебе тяжело, то я возьму другую работу — ночную. Берг мне уже кое-что предложил. . . Это будет легко. Тогда я буду зарабатывать гораздо больше и…

«А потом ты купишь мне новую шляпу и несколько искусственных жемчужин. Спасибо, но нет.»

«Но Таничка…»

«Сейчас, Джонсон! Джонсон обещал мне все, что я захочу. Но я честная женщина. Я твоя жена. Я не буду неверным. Нет. Я лучше умру от несчастья».

Он взял ее за руку.

«Слушай. . . Ты . . . Ты его любишь?»

«Любишь его? Вы с ума сошли? На что способна любовь! Мне уже двадцать семь. Скоро я стану старым и некрасивым. Это может быть мой последний шанс в жизни».

Она положила голову на стол и громко заплакала. Он нежно погладил ее по волосам.

«Не плачь, пожалуйста, не плачь. Вы просто устали. Вы эмоциональны. Это пройдет. Ты любишь меня, не так ли. . . хоть немного?»

Она села.

«№. Я давно разлюбил тебя. Без тебя я был бы богат. И счастлив».

«О. Так оно и есть. . . Какая жалость, что ты не сказал мне об этом раньше».

Он замолчал. Она продолжала рыдать. Он передал ей стакан воды.

«Выпей немного, успокойся».

Она вытерла глаза.

«Спасибо. Все равно уже поздно что-то менять. Не сердись, Сережа.

«Я не сержусь».

Она подошла к раковине и начала вытирать лицо мокрым полотенцем.

«Я сейчас пойду полежу, Таня. Мне нужно уйти сегодня пораньше».

«Хорошо. Тогда я пойду прогуляюсь, чтобы не мешать вам.

Она стояла перед зеркалом, пудрилась и красила ресницы. По тому, как тщательно она это делала, он мог сказать, что она идет на свидание с Джонсоном.

Она зачесала назад свои короткие черные волосы и надела шляпу.

«Вы не можете сказать, что я плакала, не так ли?»

«Нет, совсем нет».

Она взяла свои перчатки.

«Ну, до свидания, Сережа. Береги себя.»

«Таничка. . .

«Да?»

«Ты уходишь, даже не поцеловав меня на прощание?»

«Я думал, ты злишься. Я вел себя ужасно, и мне стыдно за себя».

Он обнял ее.

«Таня. . .

Она присела на край кровати, виновато глядя на него.

«Прости меня, Сережа. . . Только . . . забудь все глупости, которые я сказал. Обязательно поешьте перед уходом и заварите себе чай. В любом случае, я сейчас пойду, иначе ты не выспишься.

Она хотела встать, но он удержал ее за руку.

«Подожди, позволь мне взглянуть на тебя еще одну минуту. . .

«Что с тобой, Сережа?»

«Ничего, можешь идти».

Она снова поцеловала его.

«Позаботься о себе сейчас. Когда ты вернешься? К двенадцати?

«Я люблю тебя, Таня».

«Конечно. Я тоже тебя люблю. До свидания.

Она рассеянно улыбнулась ему и, чтобы он ее больше не задерживал, поспешила из комнаты.

*

Татьяна Александровна посмотрела на часы.

«Без четверти десять. Я должен идти домой.»

«Куда торопиться? Твой муж еще не вернется.

Она упрямо покачала головой.

«Я должен».

В жизни Татьяна Александровна все делила на то, что можно, и что нельзя.

Она могла кататься с Джонсоном, пить с ним чай и обедать, но не могла вернуться домой после десяти — это было бы «неприлично», а она никогда не делала того, что «неприлично».

Они вышли из ресторана и сели в машину.

«Должны ли мы расстаться сейчас? Я не хочу тебя отпускать».

Она молча смотрела в окно.

«Послушай, мне надоела эта игра. Ваше нежелание мило — у каждой женщины есть свой способ флирта. Но это продолжалось слишком долго. Будем откровенны. Если ты пойдёшь со мной сегодня вечером, то завтра я принесу тебе этот браслет. Знаешь, широкий.

«Этот браслет? . . . Она никогда не могла пройти мимо витрины, в которой он был, не остановившись, чтобы полюбоваться им. Она чувствовала, что в этой широкой полосе бриллиантов заключено все счастье, которое было ей так недоступно. Она даже мечтала об этом.

«Ты дашь мне этот браслет? Действительно?» она вздохнула. — Но нет, я не пойду с тобой. . . Я не могу пойти с тобой. . .

«Как пожелаете». Он явно был зол. «Как хочешь. Я бы посоветовал вам подумать над этим. Я подожду до полуночи. Позвони мне, если передумаешь».

Машина остановилась.

«Спокойной ночи, я не буду тебе звонить».

«Но я все равно подожду. А если ты не позвонишь, то утром я уеду в Лондон».

— Как жаль, — она попыталась улыбнуться. — В таком случае прощай.

*

Татьяна Александровна поднялась по лестнице. — Так вот что. Конечно, она знала, что это не могло продолжаться вечно, но это произошло так внезапно. . .

Она открыла дверь, вошла в свою комнату и включила свет. Кровать была тщательно заправлена. Сергей прибрался перед отъездом, потому что она не любила беспорядок. Выглядело как всегда — все на своих местах. Но она сразу почувствовала, что что-то не так. Что это было? Она нервно огляделась.

На комоде лежала записка. Записка всего в две строчки: «Я не хочу стоять у тебя на пути. Ты свободен. Прощание. Будь счастлив.»

Что? Он ушел? Невозможный . . . Она открыла шкаф. Его серый костюм и куртка исчезли. Чемодана тоже не было. Так . . . Сергей ушел. . .

Она села на кровать. Слезы текли по ее лицу. Сережа . . . Что мне теперь делать? Сережа ушел, Джонсон ушел. . . Она бросила шляпу на пол, зарылась головой в подушку и заплакала.

Потом встала и еще раз прочитала записку: «Будь счастлива», — рыдала она. «Немного счастья! «Ты свободен». Бесплатно?» Она еще не совсем поняла значение этого слова, но ее сердце уже бешено колотилось.

«Свободна? Я свободен? Тогда Джонсон не уйдет, и я буду счастлив. О Боже!» Она села на стул, прижав записку к груди. «Я свободен! Бесплатно!»

Внезапно она увидела Чарли Чаплина в La Ruée vers l’or , прыгающего от радости, в экстазе выдирающего перья из подушки. Жаль, что она не могла этого сделать. Но как насчет Джонсона? . . . Он все еще ждал? Она побежала к телефону.

«Привет? Привет? Это ты?»

«Да, это я. Я знал, что ты позвонишь.

«Нет, не было. Вы ничего не знали. Мой муж ушел. . . Вы понимаете? Он ушел от меня. . .

«Хорошо, правда?»

«Хорошо, очень хорошо! Я сейчас свободен. Приходи и возьми меня, быстро. О, я счастлива, так счастлива! Не так ли?»

Она повесила трубку и побежала наверх, перепрыгивая через три ступеньки.

Одеваясь, Татьяна Александровна думала о горничной, которая завтра приедет к ней. — Вот ваши чулки, миледи.

Она надела свои единственные шелковые чулки и медленно закатала их на ноги: «Мария, выброси эти чулки или оставь их себе, если хочешь. Эти туфли тоже.

«Спасибо, миледи».

Да, так сказала бы служанка.

Она надела простое белое платье. Это было так просто и в то же время так очаровательно. Она чувствовала себя королевой, переодетой в пастушку. Как весело!

«Ты прекрасно выглядишь даже в этих старых лохмотьях. А теперь представьте, как вы будете выглядеть в настоящих платьях! Вы теперь счастливая женщина, Татьяна Александровна!

Она улыбнулась про себя в зеркале и взглянула на свое запястье: «Завтра я буду носить браслет, и я больше не буду здесь жить».

В зеркале отразился апельсин, все еще лежавший на столе. Она коснулась его. Жаль, что она не смогла сохранить его — в конце концов, это был последний подарок ей от мужа.

*

Письма Сергея были редкими и сухими.

«. . . Я прибыл в Лондон позавчера и сразу почувствовал себя как дома. В Берлине я чувствовал себя неловко. Там шел снег и таял снег; это было вообще слишком похоже на Петербург. Тогда как здесь! Вы не поверите, сколько пробок в городе. Чтобы перейти дорогу, нужно ждать четверть часа. В Лондоне вы чувствуете, что ваши ноги твердо стоят на земле, и это производит на меня чудесное впечатление. Мои дела идут хорошо. . .

Это было его третье письмо.

«Дорогой мой Сережа, — написала Татьяна Александровна. «Извините, что не ответила раньше. Я так счастлив, что ты не скучаешь по мне слишком сильно. Было так разумно с твоей стороны уйти. Мы просто зря мучили себя. Теперь я живу в отеле «Негреско», в этом угловом люксе с желтыми занавесками, на которые мы так часто смотрели вверх. Карнавал начался, и я так весело провожу время».

Затем пришло еще одно письмо.

«. . . Прошло три месяца, как я уехал. Три месяца — это долго. Вчера вечером я был в ресторане со случайным знакомым — еще одним русским, и тоже бывшим офицером. Мы много пили, вспоминая о России и о большевиках. В какой-то момент он вдруг повернулся ко мне с безумным взглядом в глазах. «Вы понимаете, — сказал он, — что России нет и большевиков нет. Ничего подобного. Мы все придумали в своих головах». Я смеялся. Но я тогда был пьян. «Может быть, — подумал я, — и Тани тоже нет, и не было жизни, которую мы делили». Мне вдруг стало легко и радостно. Мы пили и смеялись. И сегодня утром я проснулся счастливым. . .

«. . . Я люблю Амстердам. Это самый чистый город в мире. Они моют и чистят его в течение всего дня. . .

«. . . Я зашел в кондитерскую и увидел, что напротив меня сидят две барышни. Одна из них была очень хорошенькой. У нее были светлые волосы, блестящие глаза и веснушки на щеках. Я смотрел на нее и удивлялся, как я вообще умудрился заметить, что она хорошенькая. Потому что за все семь лет, что мы были вместе, я просто не смотрел так ни на одну женщину. Я вышел, купил букет фиалок у цветочницы на улице и сказал ей отнести их в кондитерскую. Девушка приняла цветы и улыбнулась мне. Я был снаружи, наблюдая за ней через окно. Я поклонился ей и пошел домой.

«Видишь, у меня теперь тоже есть свои маленькие романы. . .

Прочитав это письмо, Татьяна Александровна сморщила лицо и вытерла рукой лоб.

«У тебя какие-то проблемы?» — сказал Джонсон.

«Какие у меня могут быть проблемы теперь, когда у меня есть ты?»

Он поцеловал ей руку в знак благодарности.

«Итак, что мы будем делать сегодня? Не хочешь ли ты поехать в Монте-Карло, моя дорогая?

«Нет, боюсь, у меня начинается мигрень. Но ты должен идти. Тебе так нравится играть. Я должен отдохнуть.

Джонсон ушел. Татьяна Александровна долго сидела и смотрела в окно — на серое море и мокрую, промокшую от дождя набережную. Затем она надела непромокаемый плащ и вышла на улицу.

Рыбаки вытаскивали лодку на берег. Вода лилась из зонтиков людей.

«Этот дождь. . . Это точно продлится». Когда она добралась до подножия холма, она заколебалась. — Может быть, мне стоит вернуться. Но медленно она начала подниматься по лестнице. «Какой крутой этот холм!»

Дождь барабанил по листьям на деревьях. Туман почти полностью скрыл море. Земля была мокрой и скользкой. В парке наверху было пустынно и тихо. Мокрые серые сосны и мокрые серые камни. В большой клетке сидел орел с взъерошенными перьями. Он взглянул на нее своими равнодушными, злыми глазами, шумно расправил крылья и взлетел, чтобы сесть на насест.

Татьяна Александровна остановилась на беломраморном кладбище. «Столько статуй, столько крестов! И вот я здесь, хотя мог бы давно уже умереть и лежать здесь, как и все они». Она сжала руки на груди, прежде чем позволить им упасть. «Что мне делать? Жизнь проходит, а я все еще не счастлив. . .

Спускаясь вниз, она выбрала дорогу через Итальянский квартал.

«Раньше было проще. Тогда я думал, что счастье можно купить за деньги, а теперь мне не о чем мечтать».

Улицы были очень узкими, грязными и извилистыми. Мокрая одежда свисала с веревок. Почти все ставни были закрыты. «Чем все заняты? Не спит, точно? О, конечно же, сегодня воскресенье».

Она свернула за угол, прошла небольшое расстояние и снова повернулась.

«Кажется, я заблудился!» Было почти темно, но уличные фонари не горели. Через некоторые ставни пробивались полосы света. Мысли ее были тревожны и спутаны. И вдруг она услышала, как где-то позади нее хлопнула дверь. Ее обогнал высокий мужчина в кожаном плаще — такие носят таксисты. Он шел быстро, широкими шагами.

«Боже мой, это Сергей!»

«Сережа!» — крикнула она. Она едва могла дышать от волнения и радости.

Мужчина в кожаном плаще обернулся — на нее удивленно уставилось темное незнакомое лицо.

Она остановилась. «Я схожу с ума. Сергей в Амстердаме. И даже если бы это был он — что мне до того? Мы теперь чужие. . . И он так быстро с этим справился. . .

Наконец-то улицы стали шире и живее. Она остановила проезжающее такси. Ей было холодно и неудобно. — Ничего, я скоро буду дома. Дом?»

Она подумала о большом белом здании отеля, о нелепых бронзовых статуях. «Как кто-то вообще может называть это домом?»

*

Горничная возилась с Татьяной Александровной, растирая ноги одеколоном.

«Мадам наверняка простудится. Мадам должна немедленно лечь спать. Вокруг столько гриппа».

«Я буду. Вы можете идти сейчас. Я сам разденусь».

Это была ее комната. . . Это были ее платья и украшения, о которых она так давно мечтала. Для чего они ей были нужны? Толстый ковер покрывал пол, но казалось, что она стоит на голых скалах и размокшей земле от этой изнурительной, бесконечной прогулки. . . Полыхал огонь, но она была холодной, как будто все еще находилась под дождем и туманом. «Я думаю, что простудился. . . О, какое это имеет значение. . .

Она встала и включила свет. «У меня была своя жизнь, собственный муж, в конце концов. . . Теперь что у меня есть? У меня ничего нет. И ничем мне не помочь. И виноват только я сам».

Свет ярко сиял. Машины ездили вверх и вниз по набережной. «Не слишком ли поздно? Нет, нет, никогда не поздно. . . Никогда не поздно . . . Никогда не поздно, если ты кого-то любишь».

Она написала письмо на одном дыхании, без поправок. «Я думаю, это все? Он поймет, несмотря ни на что. . . Она позвонила служанке. «Отправьте это немедленно».

*

В дверь постучали.

«Это я. Мне сказали, что ты болен».

«Нет, у меня просто голова болит. Утром мне станет лучше, не волнуйся. Извини, что не могу сейчас впустить тебя — я уже в постели. Ты хорошо играл?»

«Очень хорошо. Я выбрал твой возраст и выиграл дважды. Ты приносишь мне удачу, дорогая.

«Спокойной ночи».

«Спокойной ночи. Надеюсь, утром ты почувствуешь себя лучше».

Татьяна Александровна разделась и легла в постель. «Сегодня четвертый. Он получит письмо восьмого. Девятый, десятый, одиннадцатый, двенадцатый. Да, он может быть здесь к двенадцатому. Она заложила руки за голову. «Сережа, голубчик, приезжай скорей. . . Я ничего не хочу, просто быть с тобой».

*

Татьяна Александровна вышла с телеграфа. Джонсон ждал ее.

«Куда пойдём обедать? Как насчет того ресторанчика на скалах?

«Мне все равно».

В ресторане, сидя напротив Джонсона, она подумала: «Какой ужасный, громкий галстук. А эта жемчужина — такая кричащая.

«В чем дело?» — заботливо спросил Джонсон.

«В чем дело? Ни в чем не дело».

«У тебя странное выражение лица. Ты не влюблен, не так ли?»

«Ну и что, если это так?»

Ее тон был конфронтационным, и он стал серьезным.

«Ну, дорогой, на многое я могу закрыть глаза. . . Но это будет зависеть от того, кого вы любите».

Она переставила гвоздики в вазе между ними.

— Я люблю своего мужа, — мечтательно сказала она.

«С мужем? О, пожалуйста! Он не представляет угрозы. Джонсон громко рассмеялся.

«Нет угрозы? Почему нет?»

«Потому что у него нет ни цента!»

«Тебе угрожают только богатые?»

«Конечно!»

Она покраснела.

«Мне не нужны ваши деньги».

«Возможно, нет, но вам нужны вещи, которые он покупает».

«Ты действительно так думаешь?» Она расстегнула застежку браслета. «Смотрите, я брошу его в море».

«Не делай этого. Мы должны найти его. Придется нанять водолазов. Давай потратим эти деньги на что-нибудь другое — на какую-нибудь безделушку для тебя, как насчет этого?

«Нет, я ничего не хочу. Оставь меня в покое.»

«Я ненавижу все эти черты русского характера — меланхолию и сумасшествие. Ты всегда был таким веселым, совсем не похож на русского».

«Правда? Но ведь я русский. И я ненавижу американцев».

— Ох, — сказал он медленно, обиженно. Но потом смягчился. — Дорогая, тебе, должно быть, нездоровится. Все это началось неделю назад, когда у тебя была мигрень. Мы должны вызвать врача сегодня».

*

Прошло десять дней. Ни на письма, ни на телеграммы ответов не было.

«Все в порядке. Он зол? Он влюбился в ту девушку с веснушками? Он ушел?

Служащие отеля поклонились. «Нет, для мадам писем нет. Мадам не стоит волноваться — как только что-то прибудет, мы немедленно привезем.

Но все равно проверяла несколько раз в день.

*

«На публике легче. . . Музыка мешает думать. . . Когда ты танцуешь, ты почти не чувствуешь беспокойства». Татьяна Александровна смотрит в бесцветные глаза американца — своего друга-джентльмена Джонсона. «Может быть, дома меня ждет письмо. . .

«Какой оживленный сезон в этом году, не правда ли?»

Она кивает.

«Ты хорошо танцуешь, даже по сравнению с американками».

Она ничего не говорит.

«Вы были на чемпионате по теннису?»

«Да».

«Очень интересно, не так ли?»

«Да».

«Теннис — благородная игра».

«Да». — «Письмо, должно быть, уже пришло».

«Как быстро ты едешь?»

«Как быстро я иду?»

«Да, я имею в виду в машине».

«О, вот что ты имеешь в виду. . . Я не считал».

Музыка останавливается, и он начинает снова. — Тебе нравится гольф?

В машине Джонсон целует ей руку.

«Давно ты не был таким веселым. Надеюсь, теперь все будет хорошо, правда, дорогая?

«Да, сейчас будет».

Лакей протягивает ей конверт.

«Какое толстое письмо! И почему адрес написан чужим почерком?»

Татьяна Александровна бежит к себе в комнату. «Я знал это!»

«Не забудь, что мы идем в Оперу и поужинаем пораньше», — кричит ей вслед Джонсон.

— Да, да, — говорит она и захлопывает дверь.

Она читает, но в этом нет никакого смысла. Это по-французски. Машинописный . . . Ярко-фиолетовые буквы танцуют на странице перед ней: « Poste privée ». Корреспонденция из любой страны. Секретность гарантирована».

«Наш клиент . . . разместил заказ. . . пять букв. . . из выбранных городов. . . направить к вам последний. . . письма, полученные от вас. . . по его указанию. . .

Ее телеграммы и письма вывалились из конверта нераспечатанными, а за ними лист бумаги, исписанный небрежным почерком Сергея.

«. . . Дорогая Таня. Я думаю, что к настоящему времени вы уже должны устроиться в своей новой жизни, и вам пора узнать правду. Я добрался до Марселя и не собираюсь идти дальше.